Книга Осень в Сокольниках, страница 42. Автор книги Эдуард Хруцкий

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Осень в Сокольниках»

Cтраница 42

И мужчины поняли ее.

Они спустились к машине. Марина села в кабину, повернула ключ зажигания. Тишина. Она поворачивала его еще и еще. Зажигание не работало.

— Что случилось? — спросил Вадим.

— Не знаю. Вы что-нибудь понимаете в машинах?

— Нет.

— Так что делать?

— Вы где живете?

— На Чистопрудном бульваре.

— Двадцать минут пешком. Оставьте машину до утра, а я попрошу шофера ее посмотреть. Пойдемте, я вас провожу.

Они шли по пустой Москве. По Петровским линиям, потом по Неглинке, потом по тихим настороженным бульварам. На Рождественском бульваре сидели трое парнишек с гитарой. Они пели забытую песню Окуджавы о синем троллейбусе. Они пели прекрасно, а главное, слова и музыка этой песни очень монтировались с сегодняшним вечером. Марина и Вадим стояли и слушали ребят. И те, увидев их, запели еще одну песню, о Моцарте, потом еще о старой елке.

Марина и Вадим шли по бульвару, а за их спиной затихали полные нежного волшебства слова:

Вдоль синей реки, моя радость,
Вдоль синей реки!
До красной горы, моя радость,
До красной горы!

Они остановились у большого желтого дома.

— Запишите мой телефон, — сказала Марина почему-то низко и звучно.

Вадим вынул блокнот и ручку.

— Домашний и рабочий. — Она продиктовала номер. — Позвоните мне завтра.

— Когда?

— Когда захотите.

— Я захочу еще сегодня.

— Звоните.

— Но ведь поздно.

— Все равно звоните, я не усну. Буду ждать.

— Хорошо.

Марина шагнула к нему, обхватила его голову, пригнула, поцеловала в губы. Внезапно вспыхнувшие фары стоявшей у стены машины осветили их. Марина повернулась и побежала к подъезду. Вадим закурил и медленно зашагал к Кировской.

…И тут он увидел трамвай. С длинной выгнутой дугой, с белым кругом на переднем вагоне, в центре которого чернела буква «Б». Это был трамвай его детства и молодости. Узколобый, с открытыми площадками, с прицепными вагонами, деревянными скамейками.

Сколько поездил он на этих трамваях, в которые так удобно было запрыгивать на ходу! Линии их лежали через всю Москву. Трамвай нырял в старенькие, заросшие зеленью московские переулки, пересекал площади, стучал колесами по мостам. Не было в Москве более удобного транспорта, забиравшегося в любые закоулки.

И вдруг он шел по бульвару сегодня, искря дугой, словно выехавший из его молодости. В окнах горел свет, у опущенных окон сидели люди. Вадим смотрел, не понимая, что делает, «букашка» здесь, в эту ночь, в этот август.

И только когда с ним поравнялся прицепной вагон, увидел прожектора и кинокамеры. Сна не было, все оказалось простым и ясным.

Его молодость снимали в кино.

Он бросил сигарету, нашарил в кармане две копейки и пошел к автомату.


Марина вбежала в квартиру, и сразу же зазвонил телефон.

— Да.

— Это я, — голос Бориса был ледяно-спокойным, — почему ты не пришла к Луковниковым?

— Не хотела.

— Но я же сказал, чтобы ты пришла.

— Я не хотела.

— А целоваться у подъезда ты хотела? — закричал он в трубку.

— Хотела. Значит, это ты караулил в машине?

— Ты пожалеешь об этом.

— Нет. — И она повесила трубку.

Родители были на даче, в квартире стояла сумеречная тишина. Марина подошла к книжным полкам, взяла томик Цветаевой, раскрыла на середине.

Писала я на аспидной доске,
И на листочках вееров поблеклых,
И на речном, и на морском песке,
Коньками по льду и кольцом на стеклах,
И на стволах, которым сотни зим…
И, наконец, — чтоб было всем известно, —
Что ты любим! любим! любим! любим! —
Расписывалась — радугой небесной.

Она опустила книгу, волшебство поэзии захватило ее и понесло в полумраке квартиры. Она повторяла последние строчки, словно пробуя их на вкус. И слова в памяти вновь складывались в рифмы, щемящие и прекрасные.

В прихожей зазвонил телефон. Но Марина еще не поняла смысл этого звука, находясь под цветаевским гипнозом. Второй звонок вернул ее к реальности, и она встала и вышла в прихожую.

— Да.

— Это я.

— Это ты, Орлов?

— Я.

— Поговори со мной.


Вадим пришел на работу в восемь утра. За час до начала. Но народ в управлении уже был. Такая у них служба, не влезающая в твердо регламентированные рамки. В кабинете было прохладно; хорошо, что уборщица, уходя, забыла закрыть окно. Он снял пиджак, повесил его на спинку стула. Сел. Немного ныл разбитый бок. Но терпимо. В общем, конечно, он отделался легким испугом. Вадим снял телефонную трубку, набрал номер больницы. Ему повезло, дежурный врач оказался в кабинете.

— Добрый день, доктор, это Орлов из МУРа беспокоит. Как там Фомин?

— Проникающее ранение живота, кризис прошел. Очень удачно, что на месте оказался врач. Думаю, что пойдет на поправку.

— Спасибо.

— Пустое.

Вадим положил трубку и подумал о том, что как прекрасно, что там оказалась Марина. Стрельцов рассказал ему, как она достала в считаные минуты бинт и йод, как перевязала Фомина.

В дверь постучали.

— Войдите.

На пороге появился свежевыбритый Калугин. Стекла очков его победно блестели.

— Я знаю о вчерашнем и очень жалею, что не был с вами.

— Ничего, Игорь, такое, как вчера, может случиться в любую минуту.

— Те оба насмерть?

— Да, к сожалению.

— Что с Фоминым?

— Идет на поправку. Что у вас? Судя по некоторому блеску в глазах, есть новости.

— Да. Патрушев вчера все-таки рассказал: Каин — это душеприказчик и наследник Хомутова.

— Вор?

— В том-то и дело, что нет. Его не знает никто.

— Такого не бывает.

— Пока не нашли знающих его людей.

— Это точнее.

— Ленинградцы передали. Вот. — Калугин положил на стол бланк спецтелеграммы. — «Сообщаем, что уголовник, назвавший Козлову кличку Каин, Чеботаренко Петр Гаврилович, 1927 года рождения, место рождения г. Харьков, в настоящее время проживает в Ленинграде по адресу: Измайловский проспект, дом 6, квартира 12, работает на угольном складе. Сообщил, что работал с Хомутовым и тот угрожал им человеком по кличке Каин. По нашим учетам такая кличка не проходит».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация