— Ладно, я скорость закреплю, и езжай.
Крылов залез в машину, выжал сцепление, и «багги» покатилась по двору.
— Спокойнее, — кричал Кудин, — так! Молодец! Доверни руль! Круче! Так! Теперь ко мне.
Машина остановилась, и из нее вылез ошеломленный новизной ощущения Саша.
— Слушай, Олег, я тоже хочу автоспортом заняться.
— Ты тогда из милиции уходи. Автоспорт любит постоянство.
— Ты прав, любое настоящее дело любит именно это.
— Саша, ты ко мне в гости пришел? — поинтересовался Кудин.
— Да нет, Олег, по делу. Ты погоди. Мы с твоим Сухановым разобрались и доказали его непричастность к краже.
— Это ваш длинный, в замшевом пиджаке сделал?
— Да, наш шеф.
— Молодец.
Кудин помолчал, вытирая руки.
— Не ожидал, — криво усмехнулся он.
— Почему?
— Больно модный. Такой, знаешь, фраерок от милиции.
— Напрасно ты так. Он мужик прекрасный и работник один из лучших. Это он попросил меня зайти к тебе. Орлов и сам бы приехал, но он в командировке.
— А что случилось?
— Суханов бежал.
— Как?
Кудин сел на горячий радиатор и, матерно выругавшись, вскочил.
— Как? — снова спросил он.
— Ты что, не знаешь, как бегают?
— Зачем, он же невиновен!
— Он еще этого не знал. Он убежал мстить тем, кто его засунул в тюрьму.
— Ментам, — ужаснулся Кудин.
— Да нет, тем людям, которые привязали к краже сначала тебя, а потом его.
— Он не сможет с ними разобраться. Суханов не из того профсоюза.
— Он придет к тебе. Я думаю, сегодня. Ты должен сделать все, чтобы он явился с повинной.
— Я сделаю, Саша, скажи своему шефу.
— Мы очень надеемся на тебя.
— А что мне делать?
— Я думаю, он придет и попросит твоей помощи. Ты позвонишь мне, скажешь, дружок с машиной есть, он отвезет нас к этим людям, и мы их возьмем.
— Я тоже буду участвовать. — Глаза Кудина стали острыми, как ножи.
— Да.
— Ты же знаешь, у меня к ним счет.
— Только в пределах, Олег.
— Хорошо, Саша.
— Он знает твой старый адрес?
— Да.
— Ты несколько дней поживи там.
— Ради такого дела — хоть всю оставшуюся жизнь.
Самолет садился в вечернюю Москву, прямо в огни города, легшие под крыло. Но вот они проплыли мимо, появились посадочные знаки — открылся аэропорт Внуково. Машина, тяжело ударившись шасси, побежала по бетону полосы. Вадим посмотрел на Суханова. Тот спал. Его не разбудил ни толчок посадки, ни рев двигателей, ставший особенно отчетливым. Он толкнул его в плечо.
— Да? — Суханов открыл глаза.
— Извините, но мы прилетели.
— Спасибо. Это Внуково?
— Да.
Когда они вышли на трап, Суханов на секунду остановился. Вадим шел за ним, он не торопил его, понимая состояние этого человека. Они шли к автобусу, потом ехали на нем к двери аэровокзала. Здесь Суханова повели двое. Вадим знал этих ребят, от них мало кто уходил. Суханов вышел на площадь, и к нему подбежал таксист:
— В Москву?
— Да.
— Поехали. Не возражаете, я еще двоих возьму?
— Конечно нет.
Такси выбралось со стоянки, за ним пошел обычный жигуленок. Вадима ждала машина. В ней сидел Калугин.
— Ну как? — спросил он.
— Пока нормально.
Ожила рация.
— Первый, Первый, я Пятый, как слышите меня, прием.
— Пятый, я Первый, слышу нормально, докладывайте.
— Все идет по плану, объект ведет себя спокойно.
— До связи, Пятый, я еду в управление, докладывайте мне через каждые полчаса.
— Понял вас.
— Поехали, Филиппыч. — Вадим откинулся на сиденье и заснул.
— Вам куда? — спросил шофер Суханова.
— На Арбат, на Новый.
— Сразу видно настоящего москвича. — В голосе водителя послышалось одобрение. — Приезжие говорят «на Калининский».
Валентин не ответил, он был поглощен встречей с Москвой. Когда живешь в ней, не замечаешь многого.
Привыкаешь к городу, и все кажется неинтересным и обыденным, как собственная квартира. Часто истинный москвич ругает свой город за многолюдность, толчею, спешку. Что делать, он живет в столице, а у нее свой темп — стремительный. Хочешь не хочешь — подлаживайся к нему. Но стоит настоящему москвичу покинуть свой город, как на третий же день он начинает тосковать по нему. Когда-то Валентин впервые выехал за границу, на соревнования в Прагу. Три дня он ходил по ее улицам и площадям, заходил в маленькие кафе, искал в магазинах сувениры для друзей. Он даже нашел улицу, которая понравилась ему больше всех. Называлась она Парижская. Солнце отражалось в огромных окнах представительств иностранных авиакомпаний, и Суханов чувствовал, что попал в преддверие мира, знакомого по книгам и фильмам.
А на четвертый день он проснулся с ощущением острой тоски, сначала он не понял, откуда она взялась. Но, выйдя в город, физически ощутил отсутствие арбатских переулков. Он отгонял первым, выиграл все заезды и, к изумлению команды, улетел в Москву.
Но сегодня он возвращался не из Праги, поэтому чувство его было более обостренным, тем паче он знал, что скоро вновь расстанется с любимым городом на многие годы. И он не просто смотрел из окна на пролетающие улицы и дома, он впитывал в себя их, стараясь запечатлеть в памяти, чтобы потом длинными ночами в бараке, закрыв глаза, мысленно ходить по ним.
Острой болью по сердцу ударил родной дом, открывшийся издалека. Суханов даже прикусил губу, чтобы не навернулись слезы на глаза. Машина проскочила Каменный мост, пронеслась по улице Фрунзе, нырнула в тоннель и, сделав сложнейший пируэт, вновь выехала к Гоголевскому бульвару, свернув на Арбат.
— Остановите здесь, — попросил Суханов.
— Пожалуйста, — весело ответил шофер.
Валентин расплатился и вышел. Такси отъехало. Суханов вошел в телефонную будку, набрал номер. Телефон молчал. Человек, занявший за ним место у автомата, повернулся внезапно и сел в «жигули», стоявшие у тротуара.
— Первый, Первый, я Пятый.
— Докладывайте.
— Объект набрал номер 241-78-74.
— Продолжайте наблюдение.
Вадим поднял трубку, позвонил дежурному:
