— Пока.
— Что «пока»?
— Свободный пока.
— Ты что, угрожаешь мне?
— Вы садитесь, Тохадзе. Спокойно садитесь и прочитайте показания проводника поезда Батуми — Москва Чачава. В них она показывает, что получила эту телеграмму от вашей сестры и передала ее вам в Москве.
— Слушай! Кому веришь? Проводнику. Они все продажные. За что хочешь скажет.
— Хорошо. Я устрою вам очную ставку.
— Зачем? Слушай, чего тебе надо?
— Вот что, Тохадзе, разговор по делу. Мне надо, чтобы вы обвинялись по двум статьям — 130-й и 181-й.
Тохадзе задумался на минутку.
— Что-то я не помню таких статей.
— Вполне естественно. Вы ранее дважды привлекались по 146-й статье. За разбой. Не так ли?
— У вас учет.
— Пока не жалуемся. Разъясню смысл статей: 130-я — клевета, 181-я — дача заведомо ложных показаний. Так будем говорить серьезно?
Лифтерша, разговаривая, прижимала к груди роман Пикуля «Слово и дело», словно боялась, что Корнеев его отнимет.
— Людмила Тарасовна, вы говорите, что в вашем подъезде никакой красивой высокой блондинки по имени Лена нет.
— Точно знаю.
— А может, она гостила или снимала комнату?
— Вы знаете, молодой человек, когда сидишь на одном месте десять лет, запоминаешь всех, кто проходит мимо тебя.
— Вы весь день дежурите?
— Нет, с девяти утра и до семи вечера.
— Понятно…
Подъезд дома, где живет Звонков.
Первая дверь.
Игорь позвонил.
— Добрый день, я из милиции. Могу задать вам несколько вопросов?
— Конечно.
— Вы никогда не видели посторонних, входящих или выходящих из шестой квартиры?
— Это от Женьки Звонкова?
— Да.
— Да вроде нет.
И опять дверь.
— Добрый день, я из милиции…
Второй этаж. Третий. Четвертый.
Игорь только поднес руку к звонку, как дверь отворилась и на площадку выехала детская коляска, похожая на ракету.
Корнеев отступил. Высокий парень, управляющий этим сооружением, аккуратно прикрыл за собой дверь.
— Здравствуйте, — сказал Игорь, — я из милиции.
— А я, — засмеялся парень, — из второго таксопарка.
— Вот и познакомились. — Игорь достал удостоверение.
— Да не надо, я вам верю.
— Вас как зовут?
— Николай Серпухов.
— Николай, вы знаете Звонкова?
— Мы с Женькой друзья.
— Тем лучше. Вы не замечали никого постороннего, входившего или покидавшего квартиру Звонкова?
— Да как сказать. Я эту неделю в ночь, вот с бойцом своим и гуляю.
— Всегда в одно время?
— Да, плюс-минус полчаса. Так вот, позавчера вывожу коляску. Она в лифт не входит, поэтому спускаю по ступенькам, аккуратно. Гляжу, из Женькиной квартиры человек выходит. Я его сверху вижу. Куртка вроде как у Женьки, только вот кепка джинсовая. Думаю, с чего Женька начал джинсу на голове носить. Я его окликнул, а он бегом по лестнице.
— Значит, человек в куртке не остановился, когда вы его окликнули?
— Да он убежал просто. Я спустился на улицу, а у подъезда Любовь Васильевна сидит из десятой квартиры. Я ей: мол, тетя Люба, куда Женька Звонков побежал? А она мне: никакого Звонкова в глаза не видела. А в кожаной куртке? А она и говорит: выбежал какой-то, сел в машину и уехал.
— Любовь Васильевна, вспомните, позавчера из подъезда выбежал человек в кожаной куртке и джинсовой кепке.
— Это которого Коля Серпухов за Женю Звонкова принял?
— Да.
— А чего вспоминать. Выбежал он и сразу на ту сторону улицы. У церкви его машина синяя ждала.
— А какой марки машина?
— Я, к сожалению, не разбираюсь в них. Легковая, точно.
Капитан Коновалов, все еще не успевший переодеться в штатское, шагал по своему маленькому кабинету. Нервничал Коновалов, злился.
— Что ты воду мутишь, Корнеев? Наше дело — взять убийцу. Мы его взяли. Дальше пускай прокуратура разбирается.
Игорь посмотрел на Коновалова, помолчал.
— Что ты молчишь? Сегодня бы уже отправили этого Звонкова в ИВС, и ладушки.
— А если тебя, Леня, в ИВС?
— А меня за что?
— А его?
— Ну ты даешь, начальник! Как за что? На гантели его отпечатки пальцев, в пластиковой сумке газета с его адресом, в квартире вещи убитого Желтухина, факт их знакомства подтвержден. Чего тебе еще!
— Мне ничего, Леня. Только некая Лена на улице Чаплыгина не живет. Вот заявление Звонкова о краже гантели, вот показания соседей о том, что из квартиры Звонкова выходил посторонний.
— Ну и что?
— То есть?
— Я же говорю тебе, пусть от этого у прокуратуры голова болит. Мы-то здесь при чем?
— Леня, Леня, ничего ты не понял и не поймешь. У тебя сыск нечто вроде завода. Тебе план необходим.
— Только не строй из себя святого, Игорь. Не надо.
— А я не святой, Леня. Я сыщик. И мое дело искать. А ты, кстати, руководишь уголовным розыском отделения, и ты должен тоже искать.
— Так что же, целоваться мне теперь с твоим Звонковым или самому в ИВС сесть?
В дверь постучали.
— Войдите! — крикнул Коновалов.
В кабинет вошел Лев Миронович.
— Вы меня вызывали? Моя фамилия Шнейдерман.
— Конечно. — Корнеев встал. — Садитесь.
Лев Миронович сел, огляделся.
— Вас, кажется, Лев Миронович зовут?
— Да.
— Вы работаете вместе со Звонковым?
— Двенадцать лет.
— Что вы о нем можете сказать?
— Он прекрасный человек и великолепный работник.
— Лев Миронович, позавчера во сколько Звонков ушел с работы?
— В четырнадцать. Свидание у него было в три.
— А почему свидание?
— Некий опыт подсказал мне. Если человек так тщательно одевается…
— А в чем был одет Звонков?
— Серый костюм, рубашка голубая, галстук полосатый.
— Вы это точно помните? — вмешался в разговор Коновалов.
— Конечно.
