– Вы только подумайте, – говорил Праликс. – Вот почему у нас никому не разрешается задавать вопросы. Вот почему мы сидим по уши в сокровищах. Вот почему Капитан стремится застрелить всякого, пока до него не добрались Плакальщики. Все эти годы мы думали, что живем в роскоши… Но нас просто сделали соучастниками преступлений Капитана.
Он щелкнул пальцами, и пыль осела наземь.
Мула неотрывно глядела на брата – не только потому, что ее заставили, но и потому что восхищалась им.
– Вы только посмотрите на него! – выдохнула она.
Мула уже и забыла, какой Праликс был раньше… в нормальные времена. Худой, хрупкий и всегда такой печальный… он либо был мучительно тих, либо орал и бесновался, как безумец. А сейчас он стоял перед всеми этими людьми и с такой простотой и спокойствием излагал свое дело.
– Надеюсь, мы правильно все делаем, – сказала рядом Романа, разглядывая свои ногти. – Я имею в виду, он реально пленил аудиторию.
Мула посмотрела на целое море слегка пустых лиц.
– Им очень многое надо переварить. Они отреагируют, когда наконец поймут.
– Надеюсь.
Романа попробовала себе представить, как способно отреагировать население целой планеты, когда до него дойдет, что они все последнее время питались другими планетами.
– Это так здорово, что он ясно все изложил, – невесело улыбнулась Мула. – Среди молодежи оно и так все подспудно копилось – ощущение, что все как-то неправильно, а нам ничего толком не говорят…
Вот оно, подумала Романа, исчерпывающее определение молодости.
– А теперь, – продолжала Мула, – вдруг взяли и сказали. Но старики… – она с отвращением поглядела на некоторые лица в толпе. – Старики-то знали. Может быть, не совсем все – но знали. И замалчивали, заглушали, забывали. Капитан купил их молчание. Но так больше не будет.
– А как оно будет, – сказала Романа, – мы узнаем через минуту, когда Плакальщики отпустят народ.
Взгляд ее упал на какого-то старика. Слезы текли у него по щекам. Как это грустно, подумала она. Он выглядит таким добрым… Тут она заметила, что его всего трясет и крутит, будто он пытается освободиться. Он был в панике, в ужасной панике, а Плакальщики не давали ему пошевелиться.
Тут-то она и заметила звук. Тонкий вой или жужжание… как от дальнего автолета. Только источник звука был тут, на площади. И это были люди. Они дрожали и корчились, и глаза у них были дикие, теперь она ясно это видела.
– Отпустите их! – закричала она Плакальщикам. – Они не в силах этого вынести! Для них это слишком!
Один из Плакальщиков оглянулся посмотреть на нее, и Роману окатило волной ужасной печали. Он чуть-чуть улыбнулся, и Романа подумала, уж не была ли и она, как другие, под гипнозом.
– Отпустите их! – снова закричала она.
Плакальщик отвел глаза и выдохнул. Все Плакальщики разом выдохнули.
Жужжание стихло, люди пришли в себя и заморгали, словно все вдруг пробудились ото сна.
На мгновение покой снизошел на площадь. Совершенный покой.
Кажется, все прошло хорошо, подумала Романа.
Крики начались только после этого. Люди в ужасе пятились от Плакальщиков, налетали друг на друга, стремясь поскорее убежать от этих ужасных существ, с площади, друг от друга. Вопя и воя, они неслись прочь. Кто-то кричал, что Плакальщики все врут, кто-то кидался камнями, но большинство просто бежало.
Плакальщики стояли. Они ничего не делали, не собирались с силами для новой атаки – просто стояли, предоставив людям реагировать.
Вскоре свалка прекратилась. Площадь оказалась не пуста. Большая часть молодежи осталась, где была. И если Плакальщики были безмятежно-печальны, на этих лицах пылал гнев. Несколько стариков сидели на скамьях, обхватив руками голову.
– Итак, – обратился Праликс к толпе, – теперь вам известна правда. Что вы хотите с ней сделать?
– Уничтожить Капитана! – раздался ответный крик, и он был могуч.
Романа так и засияла. Это была ее первая революция, и все получалось просто на удивление хорошо.
– Фантастика! – засмеялась она.
Мула странно на нее посмотрела. До Романы дошло, что, видимо, это не самый лучший случай, чтобы скакать от счастья на одной ножке. Чего она, собственно, и не делала. Ну, почти совсем не делала.
– Гм, – кашлянула она. – Давай прикинем, как нам поступить дальше. И действия наши должны носить очень прямолинейный характер, если Доктор и Кимус сумели проникнуть в машинное отделение незамеченными.
– Если они не сумели, у нас большие проблемы, – заметила Мула.
– Не волнуйся, – Романа взяла самый уверенный тон и бессовестно соврала, – Доктор знает, что делает.
Доктора внесли на Мостик.
– Вы не могли бы уже, наконец, меня поставить? – обратился он к своим гвардейцам.
Те послушно уронили его на пол. Кругом царила страшная суета. Суету Доктор любил, особенно когда суетилась оппозиция. Это был верный признак, что противник собирается проиграть.
Капитан сидел за столом и возился с каким-то оборудованием. На Доктора он даже не взглянул – зато взглянул его механический попугай. Капитан насвистывал за работой, и птица ему подпевала. Работал он с точностью часовщика.
– Нынешняя суматоха, – добродушно сказал Капитан, – вызвана твоими друзьями, Плакальщиками, Доктор.
Он хихикнул.
– Эти презренные глупцы хотят попытаться взять штурмом Цитадель.
– О, здорово, – отозвался Доктор. – Это наверняка будет весело.
– Точно будет, Доктор, – пробормотал Капитан, пальцем подталкивая на место деталь.
Проскрипела дверь, и на Мостик втащили бессознательного Кимуса. Его бросили на пол рядом с Доктором, где он и остался лежать.
– Кимус, ты там как? В порядке? – поинтересовался Доктор.
– Ппппфффррррыыы.
– О, это хорошо.
Кимуса начало трясти. Он видел, как горят целые планеты. Через такое нелегко пройти.
– Ради бога, уже развяжите его, – прикрикнул Доктор на стражу. – Бедняга уже ни для кого не представляет угрозы.
Капитан безразлично пожал плечами.
– Развязывайте. Мы все равно через минуту их убьем.
Терпение его неожиданно иссякло.
– Во имя лопающихся солнц Банзара, мистер Фибули, где мои кристаллы?!
– Уже на подходе, сэр, – пискнул маленький, жилистый человечек с папкой, кидаясь наутек.
Работники Мостика выглядели на диво эффективно. Доктору на своем веку случалось бывать на пиратских кораблях, и всякий раз над палубой витал дух фатальной некомпетентности, замешанной на роме.
Кимус завозился и поглядел вокруг мутным взором.
