Нет.
Спросонья тряхнув головой, Стиви приподнялась на локте.
Стена возле камина была ярко освещена. По ней скакали какие-то цветные пятна, буквы, слова.
Стиви с недоумением смотрела на этот кавардак, пока не поняла, что пятна образовали послание, в котором слова были составлены из вырезанных букв:
Вот загадка на стене.
Ждет убийство в тишине.
Навестить пришло оно,
Заглянуть в твое окно.
Тело в поле, вот секрет.
Разгадаешь или нет?
Леди в озере, загадка.
И счастливый ли билет?
Элис, где же ты теперь?
Нет зацепок, нет ключей.
Сыщик здесь, пора играть.
И Лукавый жив опять.
Стена вспыхнула еще раз, и строчки исчезли.
Глава 13
Стиви вскочила с кровати и, не удержавшись на ногах, рухнула на пол. В висках стучало, в глазах от внезапной смены света и темноты появилась резь.
Слова со стены вспыхивали в мозгу. Она доползла до окна и съежилась перед ним, трясясь всем телом. Стоял ли кто-то за окном? Может, ей выглянуть и посмотреть ему в лицо? Верхняя створка окна поднята сантиметров на двадцать, не больше. Сможет ли он пролезть?
Есть только один способ это проверить.
Стиви быстро поднялась с колен. За окном было темно и тихо. Она вцепилась в створку окна, не зная, что лучше сделать – захлопнуть ее или открыть и выглянуть наружу. Пальцы так сжали раму, что костяшки побелели.
Но тут в голову девушки пришла другая мысль: она схватила с полки свою самую тяжелую книгу по криминологии, ту, что купила за три доллара на библиотечной распродаже, и ту самую, что считала своей самой ценной добычей, положила на подоконник и вытолкнула из окна.
Никто не вскрикнул. Стиви услышала, как книга со стуком приземлилась на траву. Она метнулась к шкафу, вытащила фонарик и посветила в окно. Ничего. Темнота и больше ничего – только легкое шуршание ночных обитателей в траве.
Она закрыла окно и заперла его на щеколду, задернула шторы и сжала ладонями виски. Что там было написано? Загадка на стене, убийство в тишине, что-то там дальше…
И тут это началось.
Панические атаки не отличаются оригинальностью.
Сначала начинает колотиться сердце. Потом в горле встает ком, мысли путаются и становится трудно смотреть в одну точку. А затем появляется ощущение сильного ветра в голове, который переворачивает все вверх дном и превращает реальность в пародию. Все пути перекрыты. Куда бы ты ни пошла, везде ждет гибель. Ничто не имеет смысла. Словно чьи-то руки сжимают твою шею.
Стиви с трудом сглотнула, чтобы удостовериться, что она еще может глотать, способна дышать.
– Все хорошо, – сказала она себе. – Дыши… раз, два…
Но ничего не получалось – вся вселенная съежилась до размеров точки. Она, вероятно, упала бы в обморок, если бы не страх, что вся эта карусель в голове так и будет крутиться, даже в бессознательном состоянии.
Говорят, все, что чувствуешь, когда накрывает депрессия, – ложь. Тревожиться по любому поводу глупо. Невозможно объяснить разницу между чем-то реально страшным (например, если тебя похоронят заживо) и чем-то настолько обыденным, что вообще не может вызывать страха (когда просто лежишь под одеялом, к примеру). Но во время приступа кнопка страха нажата всегда. Стоишь. Идешь. Вверх. Вниз. Тревоге плевать, что ты делаешь. Занавески на окнах источают страх, и страх поднимается от пола.
Темнота нагнетает страх, а если она включит свет, ей, может, станет еще хуже. Но она все равно его включила. Лица Эллингэмов осуждающе смотрели с самодельной доски. Стиви метнулась к комоду и трясущимися руками достала аптечку. Еле выдавив таблетку из блистера, она судорожно проглотила ее и запила водой из бутылки.
Через какое-то время подействует. Нужно только подождать. Но вселенная продолжала истошно выть в ушах.
Ей нужна помощь.
Шатаясь, она выскользнула в коридор, ударившись о косяк двери. Добралась до комнаты Джанелль и постучала. Тишина. Еще раз. Сонный голос за дверью протянул: «Да-да…»
Дверь оказалась незаперта, и Стиви шагнула в комнату. Сил смущаться по поводу того, что она разбудила Джанелль, уже не осталась.
– Что такое? – Джанелль села на кровати. – Что с тобой?
– Паническая атака, – тяжело дыша, выдавила Стиви. – Можно, я тут… ты можешь…
Джанелль спрыгнула на пол, схватила халат и набросила на плечи Стиви. Усадив ее рядом с собой на кровать, она взяла ее руки в свои.
– Прости, – прохрипела Стиви, – прости…
– Тише. Все будет хорошо. Мы вместе справимся. Я рядом. Вот моя рука.
Теплая рука Джанелль помогла вернуть кусочек реальности на место.
– Можно я немного посижу тут? – спросила Стиви.
– Ты останешься здесь, пока приступ не пройдет. Столько, сколько нужно.
Джанелль помолчала.
– Почему он начался? – тихо спросила она. – У тебя что-то случилось?
Стиви не смогла собраться с мыслями, чтобы объяснить. Все качалось перед глазами. Она прислонилась спиной к стене, у которой стояла кровать, и замерла в ожидании, когда мир вокруг перестанет кружиться, слова из странного послания перестанут нестись в голове, а Лукавый ее отпустит.
* * *
Когда утром Стиви вышла в общую комнату, Джанелль уже была там. Для человека, который полночи не спал, помогая другу, она выглядела на удивление бодро. На ней были пушистый свитшот с надписью «СПРОСИ МЕНЯ О МОЕЙ КОШКЕ» и обтягивающие легинсы для занятий йогой, а косички убраны под легкий малиновый шарфик. Стиви, напротив, влезла в свои вчерашние пропахшие смолой тренировочные штаны. Причесываться она не стала – пусть волосы торчат как хотят, а заодно не удосужилась умыться и почистить зубы. Все, что ей было нужно, – это проснуться и стряхнуть с себя прошедшую ночь.
Стиви стеснялась смотреть на подругу. Никто и никогда раньше, кроме родителей, не заботился о ней так. Джанелль отвела ее в постель перед рассветом, и на пару часов она смогла забыться тяжелым сном. Сейчас она чувствовала, как накатывает слабость, все ее движения были заторможенными и вялыми.
– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросила Джанелль.
– Нормально, – отозвалась Стиви. – Немного тошнит. Устала. Но, в принципе, нормально.
Она не могла заставить себя сказать «спасибо» вслух, но постаралась, чтобы это читалось в ее улыбке, смущенном взгляде. Джанелль мотнула головой, словно говоря: не беспокойся об этом.
Стиви вышла из дома. Утро было свежим и ярким – густое синее небо и пышные, счастливые облака, облепившие горы. Такое утро сводило на нет страхи прошлой ночи, и вся его приятность делала их еще уродливее. Как могла она так патологически всего бояться, если все вокруг такое жизнерадостное?
