– Надеюсь, ты пройдешь собеседование, – сказала Стиви, не глядя на него. – Уверена, тебя заждались в отделе бухгалтерского учета.
– Знаменитый дедуктивный метод? – усмехнулся он. – Научилась? Бухгалтерская шуточка от нашего детектива.
– Где ты встречаешься с родителями?
– Я не встречаюсь. – Он засунул руки глубже в карманы пальто. – Они в безопасном отдалении. Просто хочу свалить к чертям отсюда.
– А зачем тогда…
– Стараюсь хорошо выглядеть, когда посещаю его величество «Бургер кинг». А у тебя какие планы?
– Поесть и, надеюсь, благополучно вернуться в школу, если, конечно, предки не решат, что в ней засели ненормальные либералы, легализовавшие убийства, а сейчас они именно так и думают.
Подъехал автобус, ребята начали рассаживаться. Стиви села у окна, Дэвид плюхнулся рядом.
– Ну что, – произнес он, – хочешь поговорить?
– О чем?
– О той ночи.
Никто не обращал на них внимания, пассажиров в автобусе было немного, и все либо разговаривали, либо читали. Но все равно вокруг были люди. Стиви мгновенно пробила холодная испарина.
– Зачем ты это делаешь? – тихо спросила она. – У тебя, видимо, есть какая-то причина?
– Просто хочу знать. Я вообще знания очень люблю. Поэтому и стал студентом «Эллингэма». Учеба – это весело, это игра.
– Не знаешь, насколько у них серьезно с наказанием за устные издевательства над студентами? – спросила она.
У нее вспотели ладони и лоб, и ноги, наверное. Что за черт? Ну почему человеческий организм такой дурной? Почему выброс гормонов и сексуальное влечение обязательно сопровождаются по`том?
– За это полагается смертная казнь, – на полном серьезе ответил Дэвид.
– Слушай, – устало произнесла Стиви, – мне есть о чем поволноваться. Меня вообще сегодня могут из школы забрать, так что…
– В жизни всегда есть выход, – перебил ее Дэвид. – Ты что, ничего не поняла из «Парка юрского периода»?
Он откинулся на спинку кресла и надел огромные наушники, дав понять Стиви, что разговор закончен.
* * *
Автобус катил мимо ферм и складов, магазинчиков сладостей из кленового сиропа и стеклодувных мастерских. Он выехал на шоссе № 89; по обочинам замелькали рекламные плакаты мороженого «Бен и Джерри», и вскоре Стиви увидела остановку, где возле старенького бордового минивэна ее ждали родители.
Автобус остановился, Дэвид поднялся со своего места, пропуская ее к выходу. Он двинулся к открытым дверям, и Стиви сначала подумала, что он просто дает ей пройти в узком проходе, но он тоже спрыгнул со ступенек и пошел следом за ней к ее родителям.
– Я Дэвид. – Подойдя к ним, он протянул руку. – Дэвид Истман.
Зачем он им представляется?
– Приятно познакомиться, Дэвид, – сказала ее мать. – Ты тоже встречаешься здесь с родными?
– Нет. Стиви сказала, я смогу доехать с вами до Берлингтона. Если не помешаю, конечно. Но если скажете, что это неудобно, я подожду обратный автобус.
Стиви заметила, как засветились при этих словах лица родителей. Они переводили взгляд с Дэвида на Стиви и обратно, и то, что они видели, им нравилось. Земля под ногами Стиви закачалась.
– Ни в коем случае! – воскликнула мать. – Ты поедешь с нами.
– Мы собираемся где-нибудь пообедать, – добавил отец. – Присоединяйся к нам, если хочешь.
Стиви остолбенела, тело стало словно деревянным. Дэвид, не надо, Дэвид, это не шутки, Дэвид…
– Конечно, – с улыбкой кивнула мать.
– Я точно не помешаю? – спросил Дэвид.
– Не помешаешь, – заверил его отец.
Стиви заметила, как Дэвид покосился на имя Эдварда Кинга, наклеенное на бампер минивэна. Он взглянул на нее и поспешно открыл заднюю дверь.
– После вас, – галантно улыбнулся он.
– Я тебя убью, – тихо прошипела она в ответ.
– Осторожнее, я же тебе говорил, что тут нельзя угрожать студентам.
Она обошла машину и села с другой стороны.
Семейный автомобильчик двинулся к Берлингтону по 89-му шоссе, увозя четырех пассажиров. Путь до города был недолгим, время чуть перевалило за полдень, когда они проехали через университетский городок, полюбовались на озеро Шамплейн с Лейкшор-роуд и свернули на одну из узеньких центральных улиц, забитых магазинами и кафе.
Но для Стиви весь мировой порядок был нарушен. Здесь, рядом с ней и ее родителями, не должно было быть Дэвида. В машине тихо бубнило радио – любимое ток-шоу родителей, в котором участники, как всегда, ныли о том, сколько неприятностей доставляют «те люди», и призывали влиться в ряды сторонников Эдварда Кинга. Отец, правда, через какое-то время выключил приемник, и это уже было нечто.
В Берлингтоне было множество шикарных ресторанов, но шикарные рестораны обычно дорогие. Стиви заранее присмотрела кафе в районе Черч-стрит, средоточии шопинга и развлечений, где предлагали неплохие сэндвичи и салаты и вроде бы не втридорога. Рядом пустовало несколько парковочных мест. В кафе было самообслуживание: выбираешь блюда у длинной стойки, расплачиваешься и занимаешь свободное место в зале.
Мать Стиви и Дэвид ушли вперед. Отец застрял у меню, а Стиви нетерпеливо топталась рядом с ним, представляя себя повешенным на стойке пакетиком чипсов.
– Возьму вегетарианский сэндвич с ростбифом, – сказал отец. – Интересно, на что похоже?
– В нем искусственный заменитель, – пробормотала Стиви.
– Ну тогда это не ростбиф, да?
Стиви на мгновение прикрыла глаза.
– Не надо делать такое лицо, – сказал отец. –
Я просто шучу. Что, пошутить нельзя?
Не делай такое лицо, Стиви. Не умничай, Стиви. Думаешь, все знаешь, Стиви, но подожди, вот вырастешь, вступишь во взрослую жизнь и поймешь, что все совсем не так…
– Мы приехали тебя проведать, – продолжил отец. – Неужели нельзя провести этот день нормально? Мы вообще можем тебя отсюда забрать.
Не реагировать. Не сдаваться. Пережить это все и вернуться в школу.
Стиви выдохнула. Получилось. Она сдержалась.
– Мне он понравился, – вдруг сказал отец. – Воспитанный. Дверь тебе открыл.
– Просто сокровище, – буркнула Стиви.
Дэвид и ее мать дошли до конца стойки, где выдавали заказ и сидел кассир. Она слышала, как мать негромко посмеивалась: казалось, Дэвид всю дорогу ее развлекал. И… о, нет, он достает портмоне. Очевидно, настаивает на оплате. Платит кредиткой. Еще одна шуточка. Очень смешно, она так очарована, что готова сквозь землю провалиться.
Стиви отчетливо почувствовала, что какая-то часть ее души умерла. «Надеюсь, не самая важная часть», – невесело подумала она.
