– Идиотка, – тихо ругнулась она.
Она устало спустилась в холл, волоча по полу рюкзак. Ларри сидел на своем месте возле дверей, внимательно листая папку-скоросшиватель. Стиви хотела пройти мимо и уже толкнула дверь, как Ларри поднял голову и окликнул ее.
– Даже не поздороваешься? – спросил он.
– Простите, – пробормотала Стиви. – Я задумалась.
– Вижу. О чем думала?
Она неопределенно тряхнула головой. Ларри откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на нее.
– Как идут дела там, наверху? – спросил он.
– Идут потихоньку, – ответила она.
– Кажется, ты не испытываешь восторга?
– Нет, не испытываю.
– Понятно. В таком случае присядь-ка.
Даже если ей совсем не хотелось сейчас говорить, приказ Ларри есть приказ Ларри. Она плюхнулась на стул перед его столом и положила рюкзак на колени.
– Есть какие-нибудь новые соображения по поводу эллингэмского дела? – спросил Ларри.
– У меня было не так уж много возможностей подумать, – мрачно отозвалась Стиви.
– Ну, если хочешь раскрыть «глухое» дело, это первое, что нужно делать. Постоянно думать. Не избегать работы. «Глухое» дело раскрывается, когда кто-то принимается за него всерьез: читает каждый документ, слушает каждую запись допросов, говорит с каждым свидетелем, отыскивает мельчайшие улики. И делает все это снова и снова, пока что-то не щелкнет, не потеплеет. Ты делаешь свою работу. И иногда тебе везет.
– И сколько в этой работе везения? – спросила Стиви.
– Удача всегда играет определенную роль, – сказал Ларри и прищурился. – Тебя что-то гложет.
– Много заданий, – уклончиво сказала она.
– Нет, – покачал он головой. – Не думаю, что дело в учебе. Скорее, это связано с Хейзом Мейджором. Тебе что-то не дает покоя, и это не скорбь по поводу его смерти, а что-то другое.
– С чего вы это взяли? Все не так.
– Двадцать лет работы детективом. Я знаю, что это так.
Стиви выпрямилась на стуле и вскинула голову.
– Расскажите мне, что знаете о его смерти и о том, что случилось, – твердо попросила она.
– Имеешь в виду детали?
– Ну да.
– Я не могу рассказать тебе всего, но кое-что скажу. Из мастерской пропало много сухого льда. В контейнере было десять брикетов, семь из них исчезло. Каждый брикет весил чуть больше двадцати килограммов. Мы нашли отпечатки пальцев Хейза на пропуске Джанелль и в гольф-каре. Пропуск Джанелль сработал на базе творчества в 1.12. Мы нашли контейнер, в котором вывезли сухой лед. Знаем, что Хейз прошел на базу творчества, когда у вас было занятие по йоге. Тесты показали, что сухой лед пролежал в туннеле примерно восемнадцать часов и что уровень диоксида углерода был чрезвычайно высоким. Нам повезло, что дверь была приоткрыта и помещение слегка проветрилось, а иначе мы могли тоже погибнуть. Если бы Хейз успел закрыть дверь, а кто-нибудь потом вошел туда, труп был бы не один.
– Получается, Хейз вошел в помещение в туннеле, где перед этим оставил сухой лед, – задумчиво сказала Стиви. – И сразу умер?
– Скорее всего, почти сразу. По крайней мере, он, вероятно, тут же потерял сознание. Но смерть наступила очень быстро. Это была смертельная ловушка. Неприятный момент, но это то, что произошло.
– И вы уверены, что все так и было?
Ларри отлепился от спинки стула и наклонился ближе к Стиви, положив руки на стол.
– Почему ты спрашиваешь? Ты что-то еще знаешь?
О, ерунда, всего лишь полусон про убийство, какое-
то призрачное послание на стене как раз накануне его смерти…
– Нет, – ответила Стиви. – Просто спросила.
Ларри какое-то время смотрел ей в глаза, а потом открыл ящик стола и достал оттуда пластырь.
– Заклей руку, – сказал он. – Хватит нам тут несчастных случаев, а то Жермена Батт устанет писать свои заметки.
Стиви невесело усмехнулась.
– Может, мне тоже завести свой канал? – вставая, спросила она. – «Правда от Белл», например?
– По-моему, у Хейза было достаточно поклонниц, – покачал головой Ларри.
Что-то щелкнуло в голове у Стиви.
Поклонница Хейза.
Бет Брэйв.
Вот еще кое-кто, с кем ей нужно пообщаться.
– Спасибо, Ларри, – сказала Стиви. – Хорошо поговорили.
* * *
Бет Брэйв сидела в своей квартире перед экраном компьютера, а за ее спиной красовалась такая же стена с творчеством фанатов, как и у Хейза. Только у нее она была гораздо аккуратнее оформлена: все рисунки и фотографии в отдельных рамках и расставлены по полкам.
Бет была эффектной блондинкой, с прямыми блестящими волосами и длинными густыми ресницами, скорее всего накладными. В течение всего разговора она постоянно разглядывала свои длинные ногти (похоже, это у нее была нервная привычка). Они представляли собой роскошный пример ногтевого дизайна: на четырех пальцах были изображены башни Хогвартса, а на большом – портрет Гарри Поттера. Понятно, что она не сама сделала себе такой маникюр, а заплатила пару сотен долларов профессионалу в салоне.
Связаться с Бет оказалось не так сложно, как думала Стиви. Подписчиков у нее было больше миллиона, но все, что Стиви потребовалось, – это написать ей на электронную почту и рассказать, что она училась в «Эллингэме» с Хейзом, что они вместе делали проект и что – здесь она слукавила – они хотели пригласить и ее, отдавая дань ее таланту. Ответ пришел менее чем через час, а еще через пятнадцать минут Бет и Стиви смотрели друг на друга через окно скайпа.
– Спасибо, что вышла на связь, – сказала Бет, ослепительно сверкнув белоснежными зубами. – Это ужасно. Тяжелый период. Уверена, у вас тоже.
– Точно, – ответила Стиви.
– Это так мило, что ты снимаешь видео. Ему бы понравилось.
За окошком скайпа Стиви видела на своем экране заголовок незаконченного (ну, хорошо, не начатого…) эссе, которое помахивало ей ручкой и кричало: «Эй, меня нужно сдать завтра!». Да напишу я тебя. Напишу. Мне только нужно минутку поговорить с Бет.
– Слушай, тут есть кое-что… – Стиви запнулась. – Я просто… очень хочу, чтобы тебе стало легче, но боюсь…
– Что? – спросила Бет.
– Я подумала, что кто-то должен тебе сказать, потому что рано или поздно это все равно всплывет, – сказал Стиви. – В смысле, ты же видела то видео…
– Ты имеешь в виду ту студентку?
– Ну да. Это Мэрис…
– Так я про нее знала, – пожала плечами Бет.
– И ты так спокойно к этому относишься?
– Дело в том, что… – Бет вдруг сделала паузу. –
