– Вы правы, – вздохнула я, – у меня тоже сдали нервы. Остаюсь!
– Умница! – обрадовалась Эмилия. – Мне на самом деле стыдно, что Филипп так себя повел. Да и он очень переживает. Больше такого не повторится.
– Вы называете Филиппа Андреевича сыном, – сказала я, – Карина и Фаина говорят, что он ваш племянник. Запуталась я.
Эмилия Францевна поправила жемчужное ожерелье.
– Немудрено, что вы ничего не поняли. Ни то и ни другое. Общей крови у нас с Филиппом нет ни капли. Он друг моего погибшего сына. Маслов – человек удивительной силы воли и с непоколебимой целеустремленностью. Мальчик рос в приюте, он очень рано понял: никто ему в жизни не поможет, надо самому вылезать. Окончил школу с золотой медалью, что редкость для мальчика-сироты на гособеспечении. Подал документы в мединститут, там я его впервые увидела и была поражена. Приемной комиссией руководил идиот, который отказал отличнику, не взял у него документы. Причина, по которой перед юношей с золотой медалью закрыли вход в вуз? У него уродливая внешность. У Филиппа была заячья губа и птоз верхних век, они не до конца открывались. В приюте не позаботились сделать операции. И как поступил абитуриент? Ушел плача? Нет. Он спокойно объяснил идиоту в приемной комиссии, что тот нарушает закон, подвергает его дискриминации. Говорил со знанием дела, прямо как юрист. Потом Филипп пошел к ректору. В результате он поступил в институт, окончил его с красным дипломом. Я была очень рада, что он дружит с моим Андрюшей.
– Сейчас у доктора Маслова нормальное лицо, – заметила я.
– Неужели вы не видели его шрамы? – поразилась Эмилия.
– Они украшают представителя сильного пола, – улыбнулась я, – но, если честно, я не заметила рубцов.
– По моей просьбе Филиппу сделали несколько операций, – объяснила Вяземская. – Весьма удачно. Когда Андрей погиб, Маслов от меня не отходил, поселился в моей квартире, не оставлял ни на минуту одну. Я считаю его своим сыном.
Мы поговорили еще минут пять, и я ушла, на сей раз одна, без сопровождения Фаины.
День выдался длинным и нервным. Я села в саду на скамейку, хотела обдумать ситуацию, ощутила дискомфорт в правом боку, нащупала в кармане нечто, доставляющее мне неудобство, засунула в него руку и вытащила пластмассовую уточку размером с мой указательный палец. Похоже, я нашла детскую игрушку.
Я недоумевала, как ко мне попала утка, и вдруг поняла! Когда я нахваливала больного Егорушку, то стояла впритык к столу учительницы. Карманы на моей юбке широкие и глубокие. Они имеют в первую очередь декоративное, а не функциональное назначение. Когда я впервые увидела одежду в палате в шкафу, то первой мыслью было: она не моя. Нет, шмотка сидит идеально, но расцветка у нее в клетку, юбка широкая, в складку, отрезная талия и кармашки, смахивающие на лопухи. Издали привлекательно, но для девушки, которая вовсе не тростинка, этот наряд не подходит, он увеличивает объемы, а крупные накладные карманы привлекают внимание к не очень стройным бедрам. А еще в них легко может упасть то, что стоит на краю стола. Надо вернуться и отдать игрушку, которую я случайно унесла.
– Устали? – спросил тихий голос.
Я вынырнула из размышлений и увидела учительницу Веру Игнатьевну.
– Забыли, где находится отделение, в котором вы лечитесь? – спросила она.
– Просто села подышать, – объяснила я, – но хотела уже к вам возвращаться.
– Ко мне? – удивилась педагог. – Зачем?
– Пока я стояла возле вашего рабочего стола, эта вещичка случайно упала в мой оттопыренный карман. Хотела идти назад, вернуть ее.
– Ой, спасибо, – обрадовалась Вера Игнатьевна, – это флешка с мультиками про утят. Мои ученики очень любят их смотреть, я поощряю воспитанников за усердие.
– Флешка, – повторила я, – флешка…
– Никогда не видели такой накопитель информации? – сообразила собеседница.
– Я страдаю нарушением памяти, – призналась я, – кое-что просто забыла.
Вера села рядом со мной.
– Пустяки. Восстановитесь. Инсульт?
– Слава богу, нет, – ответила я. – После автомобильной аварии провела две недели в коме, сейчас нахожусь в процессе реабилитации.
– Вы молодец! – похвалила меня Вера Игнатьевна. – Когда-нибудь брали видеокассеты в прокате?
– Да, – улыбнулась я.
– Помните, как они выглядели?
– Большие такие, черные, размером с книгу среднего формата, – ответила я.
– У вас гениальная память, – приободрила меня учительница, – если пороетесь в ней, точно найдете что-то и про DVD-диски.
– Да, конечно! – обрадовалась я. – Серебристые такие. Они пришли на смену кассетам.
– Ну теперь вы определенно узнаете флешку, – воскликнула Вера Игнатьевна. – Вот смотрите.
Глава 30
Вера Игнатьевна легко отделила голову утки от туловища, я увидела, что нижняя часть – это футляр, в который вставляется небольшая, размером с мой мизинец, плоская палочка, которая оканчивается металлической частью.
– Можно посмотреть поближе? – попросила я.
– Пожалуйста, – разрешила учительница.
Я повертела в пальцах флешку и пробормотала:
– Я уже видела такую, только не утку…
– Они бывают разные, – сказала Вера Игнатьевна, – я купила веселую, потому что мои ученики по разуму как детсадовцы из младшей группы. Их очень уточка радует.
– В тапочках… – продолжила я и осеклась.
– Да, носитель могут и в виде обуви сделать, – не поняла меня Вера Игнатьевна, – люди любят, всякие смешные штучки покупать.
– Как прочесть информацию? – перебила я собеседницу.
– Проще некуда! Воткнули флешку вот этой частью в ноутбук и читайте, смотрите, – объяснила Вера Игнатьевна.
– Вы давно работаете в пансионате? – перевела я разговор на иную тему.
– Пару месяцев, – ответила женщина, – ранее я много лет служила в детском саду при одном образовательном центре. Но меня уволили, потому что место понадобилось для одной… э… девушки. Близкой знакомой директора. Понимаете?
– Это неприятно, – вздохнула я, – а я думала, что вы подруга Эмилии Францевны.
– Нет, – после паузы ответила Вера Игнатьевна, – сомневаюсь, что у хозяйки есть друзья.
– Все, с кем я здесь встречалась, говорят о Вяземской только хорошее, – заметила я. – Дочери мать просто обожают.
Вера Игнатьевна положила ногу на ногу.
– Вы ведь не обычная больная?
– Со мной занимается Филипп Андреевич Маслов, – уточнила я.
– Он любимчик и родственник Вяземской, – кивнула учительница, – каждый вечер, когда я ухожу с занятий, вижу доктора, который к Эмилии торопится. И днем забегает. Другие врачи к ней домой не заглядывают. Владелица медцентра тщательно следит, как обслуживают пациентов, ходит в клинику, любит сама проверить, как дела идут. Делает она это хитро. Вяземскую в лицо мало кто из сотрудников низшего звена знает. Эмилия Францевна одевается, как не очень обеспеченная пациентка, и идет, например, в стоматологию, начинает там на ресепшен массу вопросов задавать, притворяется, что плохо понимает сотрудника. Если с ней беседуют вежливо, стараются помочь, не раздражаются, терпеливо повторяют одно и то же, то на следующий день сотруднику, который объяснял пожилой женщине что да как, выписывают немалую премию. Если же Вяземской заявляют: «Бабушка, я вам сто раз повторила, а вы никак не догоняете. Лучше пусть кто-то из родственников приедет, нет времени весь рабочий день только с одной старухой возиться», – она тихо уйдет, а грубиянку уволят. Еще она очень злопамятна, из тех людей, которые никому обид не прощают. Неделю назад Эмилия заглянула ко мне в класс, зашла как сегодня с вами. Гостиная, в которой она посторонних принимает, является пограничной территорией между ее покоями и пансионатом. В ней беседуют с родственниками пациентов, с другими людьми. Сначала Вяземская их угощает чаем, потом отправляется в кабинет, где я веду занятия, дальше она провожает гостя в сад, столовую или куда-нибудь еще. Ну так вот, они заглянули ко мне вместе с Фаиной. Эмилия сказала: «Вера Игнатьевна, простите, если мы мешаем, но я хочу новые занавески повесить в этом кабинете. Сама никак не решу какие. Вот, Фаю привела, и ваше мнение выслушаю: бежевые тона или голубые?» Я высказалась за первый вариант, Фаина за второй. Медсестра начала отстаивать свое мнение и наступила матери на ногу. Эмилия Францевна вскрикнула, мне стало понятно, что ей очень больно.
