Романова Александра Федоровна в Тобольске
Николай II с детьми в ссылке в Тобольске
Цесаревич Алексей, находясь в Тобольске, записал в своем дневнике: «Скучно. Сегодня, как вчера, завтра – как сегодня… Господи, помоги нам! Господи, помилуй!» Распилить дрова с отцом – чем не средство от скуки?
Комната великих княжон в губернаторском доме в Тобольске
Тобольский солдатский комитет потребовал навести порядок: переселить всех свитских в губернаторский дом, прекратить их свободное хождение по городу. Начались мелкие придирки – то церковь позволят посещать лишь по праздникам, то сломают ледяную горку для катания, то запретят подавать к столу масло и кофе как предметы роскоши. Но на «пытки палачей» все это никоим образом не тянуло. Процентов девяносто населения России сочли бы такие «страдания» раем земным.
Охрана Романовых приехала с ними из Петербурга – это был царскосельский конвойный полк. Правда, после падения Временного правительства ему перестали выделять средства, но солдатики пока держались. Потом из красного Петрограда прислали новую охрану, куда более революционную. Старая с новой немножко бодались, но в целом служивые находили общий язык. Комиссары Временного правительства были также смещены.
И тут вмешался еще один игрок. Имя ему – Уральский Совет.
Почему Романовых перевели в Екатеринбург? Сидят они в Тобольске – ну и пусть себе сидят. Чем Урал марта 1918 года, когда еще не было ни КОМУЧа, ни белочехов, чем он лучше Сибири?
По официальной советской версии, произошло это потому, что некие монархисты готовили побег. Вот только незадача: ничего конкретного ни о тех монархистах, ни о том побеге не известно. Марк Касвинов создал по этому поводу целый триллер. Тобольск у него прямо-таки окружен монархистами: здесь и «церковники», и монахи, и купцы, и кулаки, и офицеры – кого только нет! Плюс к тому по городу крадутся организованные группы монархистов с центром в Петрограде – и все озабочены исключительно вызволением из-под ареста царской семьи. На реке ожидает навигации шхуна «святая Мария»… Дюма, да и только!
Но вот беда: ничего конкретного этот человек, явно допущенный в архивы, не приводит. Да и мудрено было бы. «Церковники» по большей части царя терпеть не могли (и уж тем более царицу). Ни один представитель петроградского духовенства с ними в ссылку не поехал, даже духовник царской семьи, так что окормлять узников пришлось местному священству. Купцы российские стояли в основном за кадетов, «кулаки», то есть деревенская буржуазия, – за эсеров. Начавшие формироваться белые армии состояли из «февралистов», тесно связанных с Антантой. Оставались, конечно, фрейлина Вырубова и активисты «Союза русского народа» – но эти на серьезных заговорщиков не тянут: они иногда давали деньги, не более того. Единственное реальное имя, которое называет Касвинов, – это некий поручик Соловьев, муж дочери Распутина Матрены, аферист и жулик, прикарманивший средства, выделенные на организацию побега. Соловьев, безусловно, существовал, а вот были ли другие – вопрос…
Тобольск территориально и административно относился к Западной Сибири. В начале марта в город прибыл комиссар от западносибирского Совета Владимир Дуцман (нет-нет, не то думаете, Вольдемар Дуцман – латыш, еще в царские времена высланный в Сибирь из Риги) вместе с отрядом омских красногвардейцев. Они попытались взять под контроль дом губернатора, однако охрана их оттуда турнула, и они пошли… Вскоре за Романовыми незнамо с какой целью заявился отряд из Тюмени – тех шуганули уже омичи.
Но еще с зимы в городе плотно сидели уральцы по главе с избранным председателем тобольского Совета Павлом Хохряковым. Товарищ был простой, как винтовочный штык. Двадцать пять лет от роду, кронштадтский матрос с линкора «Заря Свободы», послан на Урал военной организацией при ЦК РСДРП(б).
Не стоит думать, что партия большевиков того времени была монолитна – это только в советских учебниках так писали. В ней существовали свои правый и левый фланги, различавшиеся по воззрениям с точностью до «совсем наоборот», причем правые по одним вопросам могли быть левыми по другим. Основным считается то отличие, что Ленин после взятия власти пытался играть «в государство», а левые – «в революцию», но в реальности все было сложнее, и далеко не всегда удается разобрать, что в их разногласиях от теории, а что – от борьбы самолюбий, каких-то своих интересов, а то и просто «праздника непослушания». В конце концов, все они вместе боролись, так почему Ленин – главный?
В военной организации засели как раз деятели левого толка, которые рвались делать революцию, невзирая ни на что. Да и в Кронштадте кипела та еще каша: большевики смешались с анархистами так замысловато, что ни один аналитик не разделит. Судя по его действиям
[5], Хохряков был из тех, левее кого только стенка. В восемнадцатом году таких товарищей по стране гуляло – хоть лопатой греби.
Уралсовет питал непонятную слабость к Романовым (и не только Николаю с семьей), но все же рискну предположить, что основная борьба в тот момент шла не за них, а за славный город Тобольск. Омичи, посылая комиссара, были в своем праве – город относился к Западной Сибири. Но почему бы уральцам и не перекроить границы – революция же! Вот они и послали комиссара от себя, причем сделали это раньше, чем спохватились в Омске.
Что касается собственно Романовых, то омский комиссар отнесся к высокопоставленным узникам спокойно, а вот Уралсовет почему-то принял их судьбу близко к сердцу.
В марте 1918 года в Москву прибыл видный большевик Филипп Голощекин. На тот момент он являлся комиссаром юстиции Урала, областным военкомом, членом Уральского обкома ВКП(б) и Уралсовета. Был он также личным другом председателя ВЦИК и одного из двух лидеров Советской России – Якова Свердлова. До революции Свердлов играл на Урале ту же роль, что Сталин в Закавказье. Здесь он начинал революционную деятельность, и даже партийная кличка у него была Андрей Уральский.
Памятник Свердлову в Екатеринбурге
