Еще удар — и на этот раз дверь разлетелась в щепы.
В комнату ввалились монах с кендером. Монах кинулся к Ллеу, но ее маленький сын, Джереми, успел раньше.
— Не смей обижать мою маму! — закричал ребенок и ударил Ллеу маленьким кулачком.
Ллеу издал жуткий крик. Его плоть почернела и съежилась. Глазные яблоки высохли и выпали из орбит. Губы, сгнив, разъехались в стороны, зубы оскалились в чудовищной ухмылке. Руки, сжимающие Камиллу, превратились в гниющие конечности трупа. Доводящий до головокружения смрад смерти наполнил маленькую комнату, но Ллеу не был мертв. Его труп продолжал держать Камиллу. Его череп приближался к ней. Его разложившиеся губы продолжали шевелиться:
— Клянись в верности Чемошу!
Камилла обезумела от ужаса. Она истерически вскрикнула и забилась, пытаясь сбросить с себя труп.
Ребенок, на миг застывший от потрясения, вцепился в мертвое тело, пытаясь оттащить его от матери. И от этого прикосновения Ллеу охватило пламя. Огонь пожрал его в одно мгновение. Маслянистая копоть и зола висели в воздухе, падали на мальчика, оседая на его коже и волосах.
Ребенок не издал ни звука. Его затрясло, глаза у него закатились, все тело окаменело.
— Джереми! — Камилла зарыдала, попыталась обнять сына, но перед глазами все потемнело, и она лишилась сознания.
Рис видел ужасную гибель Возлюбленного, его разум и душу объял страх, когда тело его брата охватил этот странный огонь. Он слышал, как охнул стоявший рядом с ним в дверях Патрик, слышал, как вырвало одного из стражников. Паслен смотрел, лишившись дара речи. Мальчик застыл столбом. Женщина лежала на куче черной золы. Кажется, не двигалось ничего, кроме хлопьев пепла, плавающих по комнате.
Потом мальчик рухнул. Он упал на пол, его руки и ноги конвульсивно подергивались, язык вывалился изо рта.
— У него какой-то припадок! Рис, что мне делать? — закричал Паслен, приходя в себя.
— Отойди-ка, — приказал Патрик, локтем отодвигая кендера в сторону. — Я о нем позабочусь.
Патрик добрался до ребенка, открыл ему рот и сунул свернутый в жгут носовой платок, чтобы он не откусил себе язык. Удерживая на руках маленькое подергивающееся тело, жрец негромко заговорил, молясь Мишакаль.
Увидев, что мальчик в надежных руках, Рис бросился на помощь лежащей без сознания матери, а Галена подбежала к младенцу.
— Надо увести их из этого проклятого места! — поспешно проговорил Патрик, и Рис согласился с ним от всего сердца.
Передав посох Паслену, монах взял на руки женщину и понес ее к двери. Патрик шел за ним с ребенком на руках, Галена несла малыша. Рис оставил мать на попечение жрецов и заставил себя еще раз войти в лачугу.
Его сопровождал шериф Нового Порта, заслуженный ветеран последней войны. Они оба стояли посреди комнаты, засыпанной жирной черной сажей.
— Никогда не видел ничего подобного, — произнес шериф благоговейно. — Как тебе удалось уничтожить это чудовище, брат? Это был твой магический посох или какое-то священное прикосновение… Что?
— Это не я, — сказал Рис.
Он только что начал сознавать, что именно видел, что узнал, и это знание тяготило его. Он вспомнил слова Кэма: платить за гибель хотя бы одного Возлюбленного придется так дорого, что у них не хватит на это духу.
Он обернулся через плечо на лежащего на улице мальчика, который конвульсивно подергивался, пока Патрик читал над ним молитву.
— Это сделал ребенок.
— Что ты хочешь сказать?… Это был ребенок? Ты говоришь, ребенок сотворил такое? — Шериф указал на несколько обугленных костей, оставшихся среди золы. — Ребенок заставил эту тварь вспыхнуть огнем?
— Прикосновение невинности. Возлюбленного можно уничтожить… но только руками ребенка.
— Спасите вас, Боги! — пробормотал шериф. — Если то, что ты сказал, верно… спасите нас, Боги. — Он опустился на корточки, рассматривая черную массу под ногами.
Рис вышел наружу, на свежий воздух. Молодая мать очнулась с криком, она дико озиралась, попыталась оттолкнуть Галену, старавшуюся ее успокоить. Когда она осознала, что до сих пор жива, а ее дети в безопасности, она прижала к груди младшего и принялась безудержно рыдать.
— Как он? — спросил Рис, садясь на корточки рядом с Патриком и мальчиком.
— Его тело исцелено, — негромко произнес жрец, проводя по засыпанным золой волосам. — Мишакаль позаботилась об этом, но вот его разум… Он был свидетелем такого кошмара, что может никогда не прийти в себя.
Галена посмотрела на Риса умоляющим взглядом:
— Я слышала, что ты сказал шерифу, брат. Я не могу в это поверить. Должно быть, ты ошибся. Ты думаешь, что убить Возлюбленного может только ребенок. Это слишком страшно.
— Я знаю, что видел, — возразил Рис. — В тот миг, когда ребенок коснулся его, Возлюбленный погиб.
— И я тоже видел, — вставил Паслен.
Кендер казался совсем бледным под слоем черной золы. Он стоял, поглаживая Атту одной рукой, а другой проводя по щеке.
— Мальчик ударил Ллеу по ноге, и — раз! — Ллеу тут же сгнил на месте, а потом загорелся. Настоящий кошмар. — Голос Паслена дрогнул. — Лучше бы мне этого не видеть, а ведь я все время общаюсь с покойниками.
— Невинность убивает, но, в свою очередь, гибнет, — сказал Рис.
Шериф вышел из хижины, вытирая руки о штаны.
— Единственный способ проверить правильность догадки — повторить опыт.
Галена сердито развернулась к нему:
— Как ты можешь даже думать о таком? Ты захочешь, чтобы твой собственный ребенок прошел через то, что испытал этой ночью мальчик?
— Прошу прощения, сударыня, — возразил шериф, — но эта тварь собиралась убить эту молодую женщину, а может быть, и детей в придачу. Только Боги знают, сколько народу уничтожили уже Возлюбленные. И вот мы открыли способ остановить их.
Рис вспомнил госпожу Дженну. Наверное, она будет ощущать сожаление, заставляя ребенка убивать очередного Возлюбленного, но, скорее всего, не будет сомневаться, стоит ли это делать.
— Мы не имеем права скрывать столь важную информацию, — продолжал шериф. — Вот Патрик сказал мне, что кендер видел сегодня в городе целых десять Возлюбленных. Ладно, даже если допустить, что кендер преувеличивает…
— Ничего подобного! — возмутился Паслен.
— …как минимум двое или трое болтаются по моему городу и убивают невинных людей вроде этой женщины. Если существует способ их остановить, я обязан попытаться, точно так же, как и представители закона в других городах и селах.
— Мне кажется, мы слишком потрясены увиденным, чтобы принимать решение прямо сейчас, — заметил Патрик. — Давайте встретимся утром, после того как кошмарная картина перестанет стоять перед глазами, и тогда все обсудим. А пока что надо увести отсюда мать с детьми. И ты тоже иди с нами, брат Рис. И Паслен.
