– А если поймают?
– Мой батя недавно майора получил. Большой человек, отмажет.
Мимо нас проходил кто-то из его друзей, Кокорин искоса посмотрел на него и сказал:
– Слушай, Дим, ты не обижайся, но ты сегодня самый уродливый и непохожий на Джокера Джокер на этой вечеринке.
– Я не Джокер! – закричал Дима. Похоже, его этим вечером все уже достали подобными ремарками. – Я клоун Пеннивайс из фильма «Оно»! По Стивену Кингу! Неужели никто не смотрел? Крутое же кино!
Кокорин поднял руки.
– О’кей, о’кей, братан, не кипятись. Я просто обознался, значит. Крутой костюм.
Дима-в-образе-клоуна-Пеннивайса прошел мимо нас дальше, злобно бормоча что-то себе под нос, Кокорин посмотрел ему вслед и шепотом произнес:
– Неловко.
Я засмеялась.
– А ты у нас кто? Погоди, не говори, я угадаю. Рыжий парик, военная форма. Какая-то смесь Эрин Брокович и Солдата Джейн.
– Я Эллен Рипли из «Чужого».
– О как! Круто. А теперь угадай, кто я! – Он раскинул руки и широко улыбнулся. Честно говоря, я понятия не имела, кого он косплеит. – Погоди, сейчас будет подсказка. – Он обернулся и закричал через весь зал. – Антоха, иди сюда!
Народ расступился, к нам приближался огромный двухметровый детина в седом парике и с красным лицом. В руках он нес какую-то огромную фарфоровую хреновину, типа раковины. Они встали передо мной, Кокорин все ждал, что я узнаю отсылку.
– Ну? Ну? Это ж Вождь, смотри! А я – Макмерфи! Ну же!
Краснолицый детина флегматично обнимал свою раковину.
– Я ж говорил, – проворчал он, – тут одни школотроны, никто не смотрел «Над гнездом кукушки».
– Блин, но это же классика! Лучший фильм Формана!
И как-то так мы и познакомились по-настоящему. Весь вечер говорили о кино, Рома рассказывал мне о Милоше Формане, о баскетболе и о своих тренировках с клубом «Панатинайкос», а я, кажется, с каждой минутой влюблялась в него все сильнее. Мы даже выпили, совсем немного – и это, кажется, был первый раз, когда я выпила чего-то покрепче вина; меня тут же укачало, и Рома проводил меня до дома, и там у двери мы и расстались.
* * *
И следующим же утром я скачала и посмотрела фильм «Пролетая над гнездом кукушки». В титрах была подпись, что фильм снят по роману писателя Кена Кизи. И я подумала, что неплохо бы прочесть этот роман, чтобы при следующей встрече с Ромой произвести на него впечатление. Сказать, например: «Фильм мне понравился, но книга все равно лучше».
У папса был книжный стеллаж в кабинете, и первым делом я обратилась к нему (к папсу, не к стеллажу). По выходным он, как всегда, пропадал в гараже, строгал свои, прости-господи, табуретки.
– Па-а-апс? Я тут книгу ищу.
– Да? Какую? – Он отложил рубанок, стер капли пота со лба тыльной стороной ладони.
– Кен Кизи «Над кукушкиным гнездом».
Он вскинул бровь:
– Ух ты, как интересно.
Лицо у меня в тот момент горело от смущения, и мне казалось, что он видит меня насквозь, что у меня на лбу написано: «Мне нравится мальчик, которому нравятся фильмы Милоша Формана».
– Да, у меня, кажется, была. Посмотри на стеллаже, серая такая, там птичка в клетке на обложке.
Я зашла в папин кабинет, забралась на стул и стала разглядывать корешки. Книгу я нашла быстро, сняла ее с полки и уже хотела спрыгнуть со стула, но – заметила кое-что: в глубине стеллажа, в провале между двумя книгами, там, откуда я только что достала Кена Кизи, было что-то, эмм, ярко-красное – еще одна книга. Я осторожно извлекла ее и посмотрела на обложку: Нина Ходжарова «Путешествие камней».
– Па-а-а-апс?
– Та, точка? – Он снова отвлекся от рубанка.
– Смотри, что я нашла.
На этот раз покраснел он – так сильно, словно в руках у меня была не книга сказок, а список грехов, совершенных им за всю жизнь, или компрометирующая его видеозапись. Или типа того.
Мне было пятнадцать, и я еще не знала, что у него есть вы с Егором. Позже, гораздо позже, он признался, что не хотел скрывать от меня свою «прошлую жизнь», просто «так сложились обстоятельства». Отношения с первой женой (по его словам) были «бесповоротно испорчены», и сыновей она настроила против него, они не хотели его знать. Поэтому тему «ошибок прошлого» в нашей семье никогда не поднимали – своего рода табу.
Но в тот осенний ноябрьский день я нашла книгу сказок его первой жены, прочла несколько строк и тут же вспомнила:
– Ты же читал мне эти сказки в детстве. Я помню их. Особенно эту – про мальчика Графта и его светящееся сердце. Почему ты перестал мне их читать?
Папа мялся, бормотал что-то невнятное, как троечник, которого вызвали к доске.
– Можно я оставлю ее себе?
– Эээ… конечно, – сказал он. – Если хочешь.
* * *
Через два дня тренер решил дать мне шанс, выпустил на замену, и тут-то я впервые применила новый навык под названием «не смотри на кольцо»; забросила несколько мячей, набрала одиннадцать очков, прервала три атаки, поучаствовала в шести. Результат не для книги рекордов, конечно, но прогресс тренер заметил.
А после игры Рома сам подошел ко мне, поздравил с «впечатляющим дебютом» и пригласил в кино – через неделю у нас случилось первое настоящее свидание, а вместе с ним и первый поцелуй. Походы в кино по выходным стали нашим – Нашим! – ритуалом, и так продолжалось до самого Нового года.
* * *
В каждой семье есть новогодняя традиция. Традицией в нашей семье была ссора. Кого и с кем – неважно. Тут к гадалке не ходи: пробьет двенадцать, и кто-нибудь сцепится: слово за слово.
Иногда так бывает: по отдельности твои родственники – милейшие люди, прям няшечки, но стоит им собраться вместе, и, сука, начинается шапито – цирк с конями.
Сложно сказать почему, но вот знаешь – дух соперничества, он как какой-то, прости-господи, генетический дефект, всегда был отличительной чертой в нашем роду. Моя мать и ее родня (два брата и сестра) просто не могли спокойно общаться – им было тесно в одной комнате, в одной стране, на одной планете. Начиналось все с невинных шуток.
– Эй, а почему елка голая? – спросила мама, заглянув в зал. Руки у нее были в муке, на голове – бигуди. – Я час назад ее нарядила. Кто снял игрушки?
– Я. – Дядя Женя гордо поднял руку.
– Могу я спросить: зачем?
– Я взял их в заложники. И я буду убивать по одной игрушке каждые десять минут до тех пор, пока ты не вернешь мне мои сигареты.
– Ха-ха-ха, – сказала мама и обратилась к отцу: – Паш! Скажи ему.
Отец прикрылся газетой:
– Я читаю.
– Ты газету вверх ногами держишь.
