Встреча с тибетским Панчен-ламой и другими лидерами национальных меньшинств. 1950-е гг.
В августе 1958 г. на расширенном совещании ЦК на морском курорте Бэйдайхэ, где каждое лето собиралось партийное руководство для встреч и бесед в неформальной обстановке, Мао Цзэдун на основании непроверенных данных заявил, «что зерновая проблема в основном решена», и предложил бросить все силы на то, чтобы уже в 1958 г. удвоить производство металла по сравнению с предыдущим годом. Так начался «большой скачок», первый крупный опыт, проведенный над китайским народом без наркоза.
Была поставлена задача – к 1962 г. увеличить выплавку стали с первоначально намечавшихся примерно 10 млн тонн до 100 млн тонн. Повсюду стали строиться малые печи из глины, которые топили дровами. Уже к осени 1958 г. действовало более 700 тыс. кустарных доменных печей, на работу по производству металла было мобилизовано до 100 млн человек. Очень скоро стало ясно, что выплавленный низкокачественный чугун, требующий для превращения в сталь дополнительной обработки, пригоден преимущественно для изготовления плугов и мотыг. Но деревням, преобразованным в «народные коммуны», было не до тонкостей передела чугуна в сталь.
Крестьян бросили также на широкомасштабные работы по строительству каналов, водохранилищ, дамб. В земледелии навязывались «передовые методы советского академика Лысенко», миллионы людей гонялись за воробьями, которые, по мнению поэта-императора, поедали слишком много зерна. Совокупность экспериментов над трудолюбивым народом привела к тому, что даже в благоприятный для земледелия 1958 г., когда ожидался хороший урожай, в Китае случился страшный голод, продолжавшийся затем еще несколько лет. Китайские архивы содержат данные о 37–38 млн человек, погибших от голода в период 1958–1962 гг.
Чудовищные результаты «большого скачка» никоим образом не охладили пыл все более отрывавшегося от реалий жизни Мао Цзэдуна. Он только еще жестче требовал единства рядов и единомыслия в руководстве партии и государства. Тем неожиданней для него стало «восстание» маршала Пэн Дэхуая на Лушаньской парткоференции в июле-августе 1959 г. Овеянный славой героя китайской революции и командующего китайскими войсками в Корейской войне (1950–1953), министр обороны, вице-премьер и член Политбюро ЦК КПК осудил «большой скачок». Он поставил вопрос о личной ответственности руководителей партии, включая Мао Цзэдуна, за катастрофу. Он критиковал культ личности и отступление от принципов коллективного руководства. Пэн Дэхуая поддержали еще три члена Политбюро. Мао Цзэдун публично признал допущенные ошибки и отказался от поста председателя КНР, хотя и оставался председателем КПК и, главное, председателем Военного совета ЦК КПК.
Но Мао не был бы сам собой, если бы не отомстил коварно и жестоко. Вскоре Пэн Дэхуая обвинили ни больше, ни меньше как в «военном заговоре против центральной линии партии». Основания – пребывание в СССР в течение месяца во время официального визита в конце 1957 г. и четырехдневная остановка в Москве на пути из Восточной Европы в июне 1959-го. Сотрудничество с советскими коллегами становилось компрометирующим обстоятельством на фоне резкого ухудшения межпартийных и межгосударственных отношений после разоблачения культа личности Сталина на XX съезде КПСС и обмена недружественными словами и делами. Буквально накануне критического заявления Пэн Дэхуая Н. С. Хрущев опубликовал статью с критикой «большого скачка», а незадолго до этого Москва объявила о свертывании сотрудничества в области ядерных технологий.
Популярного в войсках маршала не посмели утихомирить сразу. Его даже не лишили членства в Политбюро, но убрали с поста министра обороны. Вскоре Пэн Дэхуая перестали приглашать также и на заседания Политбюро, поселили в заброшенном домике на окраине Пекина. Накануне «культурной революции» его сослали на строительство укреплений на юго-востоке страны. А с началом погрома партийных кадров хунвэйбины создали специальные «отряды по поимке Пэн Дэхуая», вплоть до самой смерти в 1974 г. публично унижали и мучили его вместе с женой.
Си Чжунсюнь с семьей накануне прекращения следствия о «контрреволюционной деятельности». 1975 г.
Конечно, на таком фоне поездка Си Чжунсюня в Советский Союз не могла остаться безнаказанной. Самое страшное случилось уже в августе 1962 г., когда по инициативе Кан Шэна, палача компартии и одиозного помощника Мао, на пленуме ЦК был заслушан «Вопрос о романе “Лю Чжидань”». Си Чжунсюня и некоторых других видных деятелей заклеймили как «антипартийную группу Си Чжунсюня». На пленуме Кан Шэн заявил: «Использовать роман для антипартийной деятельности – это очень изобретательно». Согласие Си Чжунсюня на публикацию романа «Лю Чжидань» сочли «контрреволюционной акцией», ведь среди действующих лиц были и Гао Ган, и Пэн Дэхуай. Избранная обвинительная формулировка означала тяжкие последствия как для самого обвиняемого, так и членов его семьи. Только заступничество Чжоу Эньлая спасло его заместителя от неминуемой гибели, ведь Кан Шэн требовал для членов «контрреволюционной группировки» смертной казни.
Вскоре Си Чжунсюня арестовали и начали против него расследование. Его отправили в Лоян работать на машиностроительном заводе, откуда под стражей возили в родной городок Фупин, в Сиань и другие места для публичной критики и хорошо подготовленного «народного осуждения». Следствие партийных органов по делу Си Чжунсюня было завершено полной реабилитацией только в 1978 г. Все эти долгие годы он был разлучен с женой и детьми. Сначала наказание было еще терпимым – «контрреволюционеру» пришлось пройти много сеансов публичной критики и «самокритики», а затем в 1965 г. последовало назначение на пост заместителя директора тракторного завода в городе Лоян. Но уже на следующий год развернулась «великая пролетарская культурная революция», и начались настоящие испытания: Си Чжунсюня доставили в пекинскую военную тюрьму, допрашивали с пристрастием. Только в 1973 г. дело было пересмотрено и переквалифицировано на менее тяжкое обвинение в «противодействии линии народа». Вскоре его выпустили из тюрьмы и отослали работать на другую фабрику. К лучшему изменилась и судьба членов семьи – находившемуся в глухой деревне на «перевоспитании со стороны бедняков и низших середняков» сыну Си Цзиньпину, например, позволили вступить в партию и поучаствовать в экзаменах для поступления в университет. Но все равно факт остается фактом – из жизни талантливого руководителя было вычеркнуто 16 лет, которые он мог бы потратить на служение Китаю.
Поколение потерянное, поколение найденное
Дэн Сяопин, Си Чжунсюнь и десятки, сотни, тысячи «старых кадров», ветеранов революционной борьбы и успешных деятелей первых лет строительства нового Китая, были вырваны из творческой, созидательной жизни в расцвете сил. Их можно было бы назвать «потерянным поколением», наряду с миллионами хунвэйбинов, цзаофаней и прочих бунтарей.
Эти юнцы были использованы Мао Цзэдуном и его подельниками для расправы с сомневавшимися в мудрости «великого кормчего» ветеранами, а затем за ненадобностью выброшены, как деревенские разовые «соломенные лапти для ходьбы по грязи», сосланы на тяжкий физический труд на село якобы ради «перевоспитания со стороны бедняков и низших середняков».
