В живых оставался лишь брат трактирщика. Я не стал множить его мучения и задушил, накрыв лицо подушкой. Так и так не жилец, хоть от мучений избавлю.
Отняв от лица подушку, я приложил пальцы к шее жертвы и не сумел нащупать пульса, зато обратил внимание на выглянувший из-под ворота рубашки шнурок. Аккуратно потянул за него и выудил странного вида резной оберег. Работа была не слишком искусной, но привлекла внимание вовсе не деревяшка, а вполне ощутимое биение скверны в ней.
Амулет переполняла потустороння сила, более того – она ощутимо обожгла мне пальцы!
Я отпустил шнурок и вытер ладонь о полу куртки. Неприятные ощущения сразу утихли, но одно только воспоминание о болезненном зуде начисто отбило всякое желание изучить амулет подробней.
Понятия не имею, кто, как и для чего изготовил эту безделицу, ясно одно – людям с повышенная чувствительность к потустороннему прикасаться к ней не стоило.
3
Вооружившись шилом, я обошёл весь дом и даже спустился в подпол, но других обитателей разбойничьего гнезда не нашёл, что меня целиком и полностью устроило. Хуже нет, чем устранять случайных свидетелей. Да и не случайным людям глотки резать занятие не из приятных. Обошлось – и хорошо.
Впрочем, совесть меня нисколько не беспокоила. Верить душегубам на слово – глупость несусветная. Никто бы меня не отпустил. И даже в случае благоприятного исхода операции быть мне тем самым случайным свидетелем с ножом под лопаткой. Не хочу.
Запалив погасшие свечи, я принялся обшаривать покойников и вскоре стал обладателем пригоршни медных пфеннигов и крейцеров, среди которых затесалось несколько серебряных флоринов и два порядком стёртых золотых гульдена. В потайном кармашке дылды обнаружилось тяжёлое кольцо жёлтого металла со сложной гравировкой, но по здравому размышлению его брать не стал. Вещица приметная, не хватало ещё из-за собственной жадности в неприятности влипнуть.
Арбалет тоже был весьма и весьма примечателен. Слишком уж добротно и вместе с тем изящно было сработано оружие. С таким не разбойникам на большую дорогу ходить, а благородным забавляться. Непонятно.
Закончив обыскивать тела, я покинул комнату, сполоснул руки в кадке у печи, вытерся полотенцем. Кинул тряпку на пол и долго шаркал ботинками, избавляясь от крови на подошвах. Совсем уже собрался уходить, но тут моё внимание привлекла дверь чулана с массивным навесным замком. Пришлось возвращаться и выискивать среди сваленного на стол барахла ключи.
Тесная клетушка оказалась забита всяческим хламом, в дальнем её углу громоздился массивный сундук, обитый железными полосами и уголками. Скорее из любопытства, нежели в расчёте обнаружить нечто ценное, я откинул массивную крышку и принялся вываливать на пол одежду всех фасонов и размеров. Особой разборчивостью разбойники не отличались и обирали своих жертв буквально до нитки.
Куртки, камзолы, рейтузы, перчатки и ботинки. Где с богатым шитьём, где вытертые и поношенные. Часто – перепачканные засохшей кровью, иной раз с оставленными ножами прорехами. Судя во всему, ценную добычу лиходеи сбывали сразу или запрятывали отдельно в укромном месте, а эти тряпки намеревались отстирать от крови, заштопать и продать какому-нибудь заезжему коробейнику, неболтливому и нелюбопытному.
Я поднялся от сундука, и тут среди вороха побросанной на пол одежды что-то блеснуло. Брошь? Да нет – заколка.
Фибула в виде золочённого листа плюща. А сам плащ – зелёный.
Вот будет номер, если один из этих живоглотов и был моим таинственным связным! Хотя нет – подкладка плаща скукожилась от засохшей крови, в боку зиял длинный разрез.
Бесы! Я выругался, начал лихорадочно рыться в ворохе одежды и вскоре отыскал приметную шляпу с фазаньим пером. Вывернул её, прощупал тулью и даже снял ленту, но никаких тайных посланий не обнаружил. В сердцах отшвырнув шляпу, я внимательнейшим образом изучил плащ и вновь – впустую.
Тогда вышел в комнату и уселся на лавку.
Хотелось рвать и метать, а толку-то? Убийцы связного мертвы и ничего не расскажут.
И как быть? Забыть обо всём и отправиться в Данциг? Но если меня выдернули с полпути, задание должно быть архиважным. Новых инструкций сейчас не получить, но ещё остаётся шанс во всём разобраться.
Мастер Хайнц!
Без трактирщика в этом деле точно не обошлось, его и расспрошу!
Откинув запиравший входную дверь брус, я настороженно выглянул на улицу, там – никого. Тихо, темно, прохладно. Пахло дымом, где-то у соседних домов лениво побрёхивали цепные псы.
Во дворе, к моему несказанному облегчению, собаки не обнаружилось, а высокий дощатый забор надёжно скрывал и от соседей-полуночников, и от припозднившихся прохожих. Нисколько не опасаясь попасться на глаза случайному свидетелю, я перебежал к сараю и под лёгкий скрип ржавых петель распахнул его ворота.
Света с улицы проникало совсем немного, внутри всё оказалось погружено в кромешный мрак. Удалось различить лишь силуэт телеги, да ещё всхрапнула в стойле лошадь. Я принёс из дома подсвечник и прошёлся с ним по сараю. Среди инвентаря ничего интересного не заметил, а вот в набросанной на днище телеги соломе отыскались цеп, выщербленный тесак, топор и длинный лук с колчаном стрел.
Пошарив рукой вдоль бортов, я выудил кожаный планшет и после недолгих раздумий решил, что это один из недавних трофеев – слишком уж тонкой оказалась выделка, да ещё на крышке был вытиснен замысловатый вензель из двух переплетённых между собой букв «Р».
Возможно ли, что это инициалы моего связного?
Могло оказаться и так, и эдак, но поскольку планшет был пуст, голову я себе забивать этим не стал, забрал оставленный на крыльце саквояж и выскользнул через заднюю калитку на улицу. Там огляделся и поспешил прочь, старясь не шагать по дорожной грязи и не оставлять за собой приметных следов, а ступать по росшей вдоль обочин траве.
На тёмных улочках селения не было ни души, лишь гавкали да рвались с цепей чуявшие чужака псы. На ходу я вертел головой по сторонам, пытаясь определить, куда завезли меня похитители, и вскоре разглядел силуэт колокольни и громаду городского храма. Судя по расположению башни относительно купола, логово разбойников располагалось в закатном пригороде Орна.
На центральных улицах был слишком высок риск наткнуться на патруль ночной стражи, поэтому я решил добираться до «Золотого карася» окраинами и для начала миновал три перекрёстка, затем повернул налево. Вскоре вдоль дороги потянулся пустырь, со стороны реки начал наползать туман, а воздух заметно посвежел, но одновременно в нём прорезался едкий запах химикалий, доносившийся от выстроенных на берегу красилен. Начали попадаться склады, а потом я вышел на широкую улицу, соединявшую пристань и городские окраины. На первых этажах выстроившихся в ряд солидных каменных домов были устроены магазины и лавки, сейчас их окна закрывали прочные ставни.
Округа была погружена во мрак, и под прикрытием ночи я двинулся к городу. Держался у стен домов, а на развилках и перекрёстках всякий раз, прежде чем выйти на открытое пространство, внимательно оглядывался и прислушивался. Дважды это уберегло от серьёзных неприятностей: сначала я расслышал стук копыт и вернулся в глухой закуток, затем, напротив, припустил со всех ног, заметив отблески приближающихся факелов и выползавшие из-за поворота тени.
