Я поспешно застегнул ремень безопасности. Но, видимо, опоздал, и инспектор, подходя, мое движение заметил. Сначала он потребовал документы у Наби, а когда тот вытащил их из кармана и протянул, грозно произнес:
– Почему у вас пассажир не пристегнут? Нарушение!
– Он пристегнут…
– Только что пристегнулся. На моих глазах.
«Гиббоны» вообще не любят, когда им возражают. Но я сразу вспомнил просьбу, высказанную мне подполковником Разумовым, которого интересовали связи Гоги в полиции, и пошел на обострение:
– У тебя, командир, видеозапись есть? Ты зафиксировал, как я пристегивался «на твоих глазах»?
– Я вам не тыкаю, – холодно возразил инспектор. – Будьте любезны и вы соблюдать вежливость.
– Да пошел ты!.. Перед женой дома права качай…
Устроить конфликт в бесконфликтной ситуации у меня получилось.
Инспектор наклонился, посмотрел на меня внимательнее, после чего поправил на плече ремень «тупорылого» автомата АК-74У, обошел вокруг машины и, остановившись против моей дверцы, приказал:
– Выйдите из машины, грамотей!..
Второй инспектор, стоявший рядом со своей машиной, увидел, что идет какое-то обострение ситуации, и направился к нам. Раструб автомата первого мента был направлен в мою сторону, но я обратил внимание, что ствол смотрит над моим плечом, а сам автомат не снят с предохранителя. Я сделал вид, что готов выполнить суровый приказ, отстегнул ремень безопасности, одновременно второй рукой вытаскивая из-за брючного ремня пистолет. Открыв дверцу, сразу поднял оружие и выстрелил инспектору во внешнюю сторону бедра. Во внутреннюю сторону стрелять было нельзя, – там проходит бедренная артерия, и такой выстрел может оказаться смертельным. Мент упал на дорогу скорее от испуга, чем от пули. Я тут же поймал в прицел второго инспектора и выстрелил под углом в бронежилет, вроде бы в область сердца, так, чтобы пуля срикошетила и попала в руку. Пуля действительно только порвала бицепс на руке. Любому из моих солдат такой выстрел только злости бы добавил и не помешал бы дать очередь. Но этот инспектор и автомат уронил, и сам упал на газон, как убитый, красиво прикидываясь. Я тут же ударом ноги выбил поднимающийся автомат из рук первого инспектора, той же ногой отбросил его подальше и проговорил:
– Пристрелить тебя, что ли, сучонок?
Инспектор со злобой смотрел на меня и не отвечал ничего. Глаза его выражали такой страх смерти, что внутри меня даже шевельнулась жалость, и я только махнул рукой:
– Ладно, живи… Пули на тебя жалко.
После этого снова сел в машину и громко, чтобы инспектор слышал, крикнул Наби:
– Гони вперед!
Он быстро сел за руль и рванул с места. Может быть, испуг заставил его умело маневрировать между машинами, буквально на лету перестраиваться из ряда в ряд, вызывая этим недовольные сигналы других участников движения.
– Вон станция метро, доехали… – кивком головы показал он.
– Остановись у бордюра. Поворотник включи… Тормози…
Он послушно выполнил приказания.
– Запомни. Для ментов. Ты просто взял попутчика. Со мной не знаком. Пересадил дочь на заднее сиденье, а меня посадил впереди. Такие подробности придают рассказу видимость правды. Но я был пристегнут. Инспектор только хотел деньги с тебя стрясти. Сам переезжай за станцию метро метров примерно на сотню, больше не надо. Там, как остановишься, звони сразу же Гоге. Пусть подстрахует по своим каналам. Он говорил, что у него каналы есть. После Гоги позвони в полицию. Меня ты не у метро высадил, а на двести метров раньше, и я сразу во двор вошел через арку. Сам ты в растерянности дальше проехал. Ты испуган, даже можешь начать заикаться. Не перед Гогой, естественно, перед ментами.
– Док-кументы мои у м-мента остались… – Наби заикаться начал раньше времени. И – по-настоящему. От испуга.
– А то я не знаю! А для чего я комедию ломал?
Можно было, конечно, документы у инспектора забрать, но тогда «легенда» о попутчике не выглядела бы такой убедительной.
Выйдя из машины, я направился к станции метро. Для маскировки снял с головы свою камуфлированную кепку и сунул ее в карман. В дополнение вытащил из кармана круглые очки в тонкой роговой оправе и стал рассматривать висящую на стене схему метрополитена, затылком наблюдая за парой патрульных ментов, что «прогуливались» у меня за спиной. Я их не заинтересовал. Тут в стороне заголосила какая-то пьяная девица, и менты заспешили к месту крика. А я, забыв снять очки, так и пошел в них. Стекла в очках были простые, но лицо в них сильно менялось.
Я не доехал до нужной мне станции, а вышел на одну раньше. Зашел в магазин одежды, где купил себе вполне приличный костюм, сорочку и галстук. Чтобы переобуться и сменить берцы на гражданскую обувь, пришлось подняться на два этажа выше. Но обувь я все же купил. Старую одежду уложил в большой пластиковый пакет из-под костюма и уже совсем другим человеком отправился на конспиративную квартиру. По дороге зашел еще и в охотничий магазин, где приобрел себе подмышечную кобуру для травматического пистолета Макарова. Для боевого она подходит полностью.
В подъезде дома мне встретилась многодетная соседка, которая без камуфляжа с трудом меня признала.
– Что-то Тамару не видно… Говорила, будет постоянно здесь жить, а купив квартиру, сразу исчезла, – поинтересовалась она.
– Тома в Киев уехала. За больной матерью там ухаживает.
– А сколько матери?
– Семьдесят один.
– Да, в этом возрасте лучше не болеть. И без посторонней помощи не обойтись. Да еще в Киеве. Там, говорят, такая обстановка…
– Нормальная обстановка, – продолжил я маскироваться под украинского офицера. Мало ли кто с соседкой переговорить пожелает. – Топят только плохо – холодно по ночам, а так все нормально…
Едва я переступил порог квартиры, как позвонил Гога и тревожным голосом спросил:
– С тобой все нормально? До дома добрался благополучно?
– Конечно.
– А что ты с ментами сотворил?
– Извини, сорвался… Но я, кажется, никого не подставил…
– Да все нормально, вот только Наби заикаться стал. Остальное я постараюсь замять. Это, сам понимаешь, не бесплатное дело, но для хорошего человека денег не жалко. Я уже позвонил нужному чиновничку. Сашко Сидорчука сюда не припишут. Результаты баллистической экспертизы заменят на нейтральные. После первого случая ничего сделать не удалось, поздно я хватился. Сейчас успел заранее предупредить. Сделают, не переживай. А ты, как я понимаю, один в чужой квартире живешь?
– Она не совсем чужая. Она процентов на семьдесят на мои деньги куплена.
– Главное по нашим законам – на кого она оформлена. А дома меня принять сможешь? Не зря же я тебя прикрываю…
– Лучше на нейтральной территории. Я себя спокойно чувствую, когда имею «нору», где всегда могу отлежаться. Это закон моей профессии. Говори, где встретимся, я подъеду.
