4. Абсолютно точно известно, что когда утром 23 июля Лизюков пошёл на танке КВ разыскивать ушедшую в прорыв бригаду, никаких автоматчиков он с собой не брал! Изучайте документы! Никто не находился на броне танка в последнем бою генерала, и когда КВ был подбит немцами, автоматчиков среди убитых не было! Найденные в захоронении бойцы никак не могли быть «автоматчиками Лизюкова» и «подгонять» их под цифру 8, чтобы объяснить, откуда в могиле столько членов «одного» экипажа, значит выдумывать то, чего не было
[251].
Теперь об Ассорове. М. Сегодин уверенно заявил с телеэкрана, что Ассоров лежал в могиле вместе с Лизюковым. В статье «Воронежского курьера» (опять же на основании объяснений М. Сегодина и А. Курьянова!) также было написано, что Ассоров и был тем самым вторым «офицером», который присматривал и «сопровождал Лизюкова до гроба» и якобы был похоронен рядом с ним
[252]. Так что совершенно очевидно, что после некоторых колебаний (явные несуразности и нестыковки этой версии были уж очень заметны!) наши оппоненты окончательно решили задним числом «найти» Ассорова рядом с Лизюковым.
Но вот что характерно: некоторые поисковики (без присутствия телекамер и не для газеты) откровенно сомневались в том, что найденные рядом с «Лизюковым» останки принадлежали офицеру или политработнику. По их мнению, второй человек в отдельном захоронении был простым бойцом, о чем красноречиво говорили его солдатские ботинки! Совершенно очевидно, что политработник такого высокого ранга, как полковой комиссар Ассоров, носил офицерские сапоги, а не ботинки с обмотками! Характерно и то, что в той версии пересказа письма, которая была общепринятой до начала пиар-компании, говорилось только о захоронении вместе с Лизюковым анонимного «члена экипажа», а не полкового комиссара Ассорова! Но теперь об этой детали в письме Нечаева явно предпочитают вообще не упоминать. Не выгодно…
Несостоятельность и надуманность заявлений главы ПО «Дон» М. Сегодина (и своих собственных!) позже самолично продемонстрировал не кто иной, а сам глава архивного отдела ПО «Дон» А. Курьянов. В написанной им вскоре книге, явно с учётом усиливающейся критики и полной безосновательности сделанных ранее громких заявлений, он начисто отказался от нелепых придумок с комиссаром Ассоровым, который якобы сопровождал Лизюкова «до гроба» и был похоронен в составе его экипажа! (Как говорится, запутался окончательно.) Вот и решайте, кому ж верить: то ли М. Сегодину, уверенно рассказывающему про Ассорова в одной могиле с Лизюковым, то ли А. Курьянову, заявившему в книге, что ни Ассорова, ни автоматчиков в захоронении не было! А ведь они вместе проводили раскопки и вместе затеяли всю эту громкую кампанию! Отчего ж они так по-разному говорят о главном?!
Наконец проанализируем официальные документы Брянского фронта о потерях начсостава за интересующий нас период. В одном из них было лишь указано, что оба, и Лизюков и Ассоров, погибли 24 или 25 июля 1942 года, причём к этому выводу в штабе фронта пришли только в середине октября 1942 года, то есть почти через 3 месяца после гибели генерала и комиссара!
Теперь проанализируем список безвозвратных потерь политсостава Брянского фронта. В нём сообщалась не только дата смерти политработника, но и имеющаяся информация о том, где он погиб и где был похоронен!
Объективность и честность записей в документе не вызывают сомнений! Наряду с точными данными о месте захоронения там можно встретить и такое: «Убит. Остался на поле боя». Полковой комиссар Ассоров идёт в этом списке под № 1 как самый высокопоставленный политработник. И что же мы видим в графе о гибели, дате и месте его захоронения? Там есть только дата — 31.7.42 г. О чём это говорит?
Во-первых, это совершенно однозначно говорит о том, что никакой информации о месте гибели и захоронения Ассорова в штабе Брянского фронта и в штабах подчинённых ему частей не было! (Её нет и до сих пор…)
Во-вторых, это говорит о том, что на 14 сентября 1942 г. (дата составления документа) даже точная дата гибели Ассорова была неизвестна и её лишь предположительно вывели на самый конец июля с ошибкой в целую неделю!
В-третьих, что самое важное, этот архивный документ красноречиво говорит о том, что никакого захоронения Ассорова и Лизюкова в Лебяжьем 26 июля 1942 года не было! Потому что если бы они действительно были похоронены там под руководством подполковников Горелова и Ружина, как об этом написал после войны Нечаев, то в соответствующей графе ведомости была бы не сиротливая и предположительная дата гибели Ассорова, а точное число — 25 июля 1942 года и точное место захоронения — у церкви в селе Лебяжье! Однако ничего подобного мы в документе не видим!
Почему? Получается, все присутствующие при захоронении 15 человек, включая и старших офицеров, никому об этом не сказали и ото всех скрыли факт захоронения генерала и полкового комиссара? Похоронили и поклялись молчать? Это — бред! Но если верить тем, кто главным доказательством подлинности захоронения Лизюкова считает не архивные документы, а письмо в музей (!), получается, что это так!
Есть и третий документ. Он датирован октябрём 1952 года! Это приказ главного управления кадров Советской армии. В нём перечисляются уточнения по изданным в годы войны приказам об исключении из списков Красной армии погибшего и пропавшего без вести офицерского состава. Так вот, там сказано, что следует считать, что полковой комиссар Ассоров погиб в августе 1942 года! Это означает, что даже спустя 10 с лишним лет после войны точная дата гибели Ассорова была неизвестна. Что же тогда говорить о месте его гибели и захоронения? О них тем более не было никаких точных сведений. Таким образом, документы о потерях также совершенно опровергают вымысел о захоронении Лизюкова и Ассорова в Лебяжьем!
Какой же вывод следует из исторического анализа второго «письма водителя», которое теперь выдают нам за главное доказательство подлинности обнаруженного «захоронения Лизюкова»? Совершенно очевидно, что оно, также как и предыдущее «письмо водителя Лизюкова», не только не подтверждается архивными документами, мемуарами и свидетельствами, но на каждом шагу противоречит им!
В заключение этого долгого разговора о «письмах разных водителей» я вынужден повторить всё то, что уже написал в статье о гибели Лизюкова ещё 4 года назад.
Возможно, что в тот июльский день 1942 года танкист Павел Нечаев действительно стал свидетелем погребения в Лебяжьем наших погибших бойцов и командиров. Но это не были похороны Александра Ильича Лизюкова.
Но чем же в таком случае объяснить то, что один из старших офицеров, как об этом написал Нечаев, сказал ему, что хоронят они именно Лизюкова? Конечно, мы и не обязаны искать ответ на этот вопрос, поскольку фраза о Лизюкове — это всего лишь ничем не подтверждённое заявление. Мало ли кто что кому сказал, а потом написал, а потом пересказал… (Более того, это всего лишь предположение, и я отнюдь не считаю, что всё было именно так!) Тем не менее и этой детали в рассказе Нечаева можно найти вполне логичное объяснение.
