Я улыбнулся и говорю:
— Нина Ивановна, ваш намек понял. Возьму. Много не обещаю, но для меня взять сто килограммов — не такая уж большая проблема.
— Господи, да сто килограммов — это ж сто кинофильмов! Так это ж мы сразу несколько островов порадуем!
И рассказала, какие к ней телеграммы приходят с островов. Например: «Нина Ивановна. Спасибо за „Сердца четырех“. Двенадцатый раз крутим, начали крутить наоборот». Я сразу ничего не понял. Переспросил:
— Как наоборот?
— А ты еще не смотрел наоборот?
— Нет, я ведь только начал летать на Севере.
— Значит, посмотришь. Где-нибудь запургуешь, и фильм, который раз пять видел уже в своем Смоленске, ты раз пять у нас посмотришь просто так, а потом и наоборот.
Позже я действительно смотрел фильмы «наоборот», где на экране суп изо рта вынимают, в тарелку выливают, и она становится полная. Это для хоть какого-то разнообразия в обратном порядке ленты пускали. А мне разве трудно было помочь? Каждый раз, когда приземлялся на Диксоне, заходил к Шандровской и говорил:
— Нина Ивановна, ты меня сагитировала, сейчас я полечу дальше, давай киноленты!
Она меня как-то спросила:
— А ты в Таймылыре можешь сесть?
— Нина Ивановна, я там не садился. Не знаю даже, возможно ли такое там вообще.
— Это аэродром, расположенный в устье большой реки, — объяснила она. — Там находится полярная станция, но туда может приземлиться только «Ан-2» или «Ли-2». Взлетная полоса всего 850 метров, с обеих сторон овраги. Но ты-то сможешь?
— Да, опасный аэродром… Но я-то уж сяду как-нибудь!
— Отлично! У них не было кинофильмов месяца два. Только представь, у них там сейчас фильма три-четыре с той поры. Подумай, что там с этими лентами уже делали? Небось, даже вверх ногами пленку заряжали. Ох, как они обрадуются, если ты им привезешь новый фильм!
И так я постоянно возил фильмы, яблоки, апельсины, лимоны. Лимоны на Севере ценились особенно, там ведь цингой запросто можно было заболеть.
О том, что такое цинга, я узнал воочию еще в войну. В 1943-м в течение первых нескольких месяцев нашего пребывания в Заполярье туда не привозили ни лимонов, ни чеснока, ни лука. Конечно, в нашей столовой на каждом столе постоянно стояли кувшины с настойкой еловых веток, но она помогала не особо и была ужасно противна на вкус. В итоге я заметил, что мои десны стали бело-розовыми, опухли, и даже зубы чистить нельзя стало. Пальцем ткнешь в десну — кровоточит, а если зубной щеткой провести — вообще кровью изойдешь. Доктор мне сказал, что это и есть начальная стадия цинги. Он немедленно сделал запрос, и к нам начали каждый месяц привозить лук, чеснок, лимоны. Затем такие завозы стали регулярными: как зарплату привозят, так и это с охранником доставляют. Приходим с вылета, а, на кровати лежит кулек чеснока, кулек лука и пара лимонов. Лимоны мы в войну прямо с кожурой ели. И скажу — помогло! Только начал есть это все, тут же десны прошли. А раз на своей шкуре такое пережил, грех мне было бы потом полярникам лимонов не возить.
Глава пятая
Новый аэродром
Разные рейсы я делал, летая по всему Заполярью. Один получился особенно интересным. По пути мне надо было сесть в Воркуте, куда поездом доставили груз, часть которого требовалось перевезти на Землю Франца-Иосифа (ЗФИ, как мы ее называли), часть — на Северную Землю, а остальное — в Тикси.
Пока на воркутинском аэродроме загружали мой самолет, кто-то поинтересовался между делом:
— Сколько груза?
— Ерунда! Около тонны.
— Возьмешь почту?
Я согласился. Мне тут же принесли почту и кинофильмы. Таким образом, я взял дополнительно килограммов двести. Подлетел к ЗФИ, где должен был садиться на остров Гофмана — по сути, это маленький остров, на куполе которого возвышается ледник с толщиной льда около двухсот метров, под которым лежит земля. Однако именно на леднике был сделан шикарный четырехкилометровый аэродром для дальней авиации. Я сел очень легко, гляжу, меня уже встречают. Там зимовщиков было около ста человек. Они попросили взять от них груз до Новой Земли. Мне пришлось отказаться, объяснил им:
— Ребята, туда я уже не иду, мне надо на мыс Молотова.
— На мыс Молотова ты так не дойдешь, — возразили они. — Тебе же надо где-то садиться и заправляться.
— Да я у вас заправлюсь, и мне хватит.
— Но ты же не пойдешь напрямую, а будешь круг обходить: Новая Земля, Диксон, Тикси и Архипелаг Седова.
Я посмотрел на карту и удивился, с чего они взяли, что я полечу в обход, позвал своего штурмана. Штурманом у меня был тогда Оскар Шлемович Моделевский, или Люсик, как звали его мы все. Откуда такое прозвище? Дело в том, что его папа с мамой очень хотели дочку и уже имя ей заранее придумали — Люся, а родился сын. Отец решил назвать его Оскаром, а мать сказала: «Ладно, называй его, как хочешь, а дома мы его будем звать Люсиком». На том и порешили. И как-то это домашнее «Люсик» дошло и до армии, до нашего Гризодубовского полка. А мне, как только я туда попал, сразу предложили Люсика в штурманы. Я уточнил, хороший ли он штурман. Мне сказали, что вполне приличный. И мы начали летать вместе. И за десять лет совместных полетов никогда с ним не «блудили», не ругались. Прекрасный был штурман и человек «легкий». Соответственно, я его позвал, чтобы посоветоваться:
— Люсик, а почему нельзя сразу напрямую, зачем делать такую дугу? Напрямую же будет тысячи полторы, а так — все три!
Он объяснил:
— Сложность здесь в том, что придется идти пять с половиной часов по прямой без ориентиров. А под нами будет Ледовитый океан, ни одного островка, ни одной малейшей зацепки, чтобы не сбиться с курса.
Я решил, что это не проблема, и предложил:
— Во-первых, мы будем из Диксона, из Тикси, из Косистого брать пеленги — там дальние радиомаяки. А во-вторых, стоит прекрасная погода, поэтому мы можем еще использовать знания по астрономии.
Астрономии Люсик не боялся. Когда мы летали, он научил даже механика моего, татарина Рифгата Хедеятовича, снимать высоту светил по астрокомпасу, который стоял в куполе «Ли-2». В принципе, особой сложности это не представляло: существует ряд звезд, отмеченных в астрожурнале, по которым легко ориентироваться. Мой штурман иногда даже говорил механику: «Ромка, сними Бетельгейзе!» А Ромке ужасно нравилось название этой звезды в Орионе, поэтому он охотно лез в астрокупол и секстантом начинал измерения. Определит положение одной звезды, потом второй. Штурман набрасывал на карту две прямые, и точка их пересечения обозначала наше положение с точностью до десяти километров, нас такая точность вполне устраивала.
Однако в тот раз Люсик все-таки смутился:
— По звездам-то ориентироваться можно. А у нас же нет карт, чтобы прямиком лететь через океан.
