Но затем, когда я стал достаточно взрослым, чтобы пройти Испытание, конклав не позволил мне. Пар–Салиан сказал моему отцу, что это будет равносильно убийству. Отец ужасно разочаровался. Он покинул дом в тот же день, почти двадцать лет назад, и с тех пор я о нем не слышал.
Рейстлин слушал вполуха. Ему пришлось признать, что он потратил время впустую.
— Мне жаль, — сказал он, но это в большей степени относилось к нему самому, чем к магу.
— Ничего, — оптимистично отозвался Лемюэль. — У меня камень с души свалился, когда я узнал, что отец уехал. Тем же днем я распахал двор и начал сажать свой сад. Кстати, это растение нужно немедленно поставить в воду.
Лемюэль упорхнул в кухню, которая располагалась за помещением магазина в глубине дома. Там ставни были открыты, солнце освещало комнату, и Лемюэль задул свечу.
— Каким волшебником был ваш отец?
— Военным волшебником, — ответил Лемюэль, любовно расправляя листочки черной брионии. — Это замечательно. Говоришь, ты вырастил ее? Какие удобрения ты использовал?
Рейстлин ответил. Он смотрел в окно на сад Лемюэля, который все еще выглядел впечатляюще, несмотря на то, что множество растений и кустов было вырыто. В любое другое время он бы заинтересовался лекарственными травами Лемюэля, но сейчас он видел перед собой только зеленое размытое пятно.
Военный маг…
У Рейстлина начала формироваться идея. Ему пришлось еще немного поговорить о травах, но при первой же возможности он перевел разговор обратно к архимагу.
— Его считали одним из лучших, — сказал Лемюэль. Было видно, что он гордится отцом и не держит на него никакого зла и обид. Его лицо сияло, когда он говорил о нем. — Однажды эльфы из Сильванести попросили его прийти и помочь им в битвах с минотаврами. А ведь Сильванести такие высокомерные и никогда не имеют дела с людьми. Мой отец сказал, что это честь для него. Он был очень доволен.
— А ваш отец забрал с собой свои колдовские книги, когда уходил? — поколебавшись, спросил Рейстлин, не надеясь мечтать об отрицательном ответе.
— Он взял некоторые, я думаю. Самые сильные, наверное. Но остальные он бросил здесь. Я лично думаю, что он направился в Вайретскую Башню, так что ему не понадобились его старые книги с простыми, начальными заклинаниями. Какую почву ты бы посоветовал?
— Обычную, может быть, стоит добавить немного песчаной. А у вас они все еще есть? Колдовские книги, я имею в виду. Было бы занятно посмотреть на них.
— Святой Гилеан, да, они еще здесь. Я понятия не имею, сколько их там и насколько они важны. Никто из тех магов, с кем я общаюсь… точнее, с кем общался, — Лемюэль снова вздохнул, — не интересуются боевой магией.
Эльфы часто приходят сюда, особенно из Квалиноста в эти дни. Иногда им нужно то, что они зовут «человеческой магией», иногда они приходят за моими травами. Ты бы никогда не подумал так, правда, юноша? Эльфы и сами прекрасно обращаются с растениями. Но они говорили, что у меня есть несколько видов, которые им никак не удавалось вырастить. Один молодой эльф все повторял, что у меня в жилах, должно быть, течет эльфийская кровь. Он тоже маг. Может, вы знакомы? Его зовут Гилтанас.
— К сожалению нет, сэр, — сказал Рейстлин.
— Так я и думал. И конечно же, нет во мне никакой эльфийской крови. Моя мать родилась и выросла здесь, в Гавани, она была дочерью фермера. Она имела несчастье быть очень красивой, и этим привлекла моего отца. Иначе, я думаю, я был бы сыном какого–нибудь простого фермера. Они с отцом не очень–то счастливо жили. Она говорила, что все время боится, что он нечаянно подожжет дом. Ты говоришь, что использовал черную брионию, чтобы заживлять раны? Какую ее часть? Ягодный сок? Или нужно готовить отвар из листьев?
— Насчет этих книг… — намекнул Рейстлин, когда он наконец–то ответил на все вопросы Лемюэля касательно заботы, ухода и применения черной брионии.
— Ох, да. В библиотеке. Вверх по лестнице и по коридору, вторая дверь слева. А я пойду посажу это. Будь как дома. Как думаешь, может, твой брат захочет перекусить чем–нибудь, пока он стоит там на страже?
Рейстлин заторопился вверх по ступеньками, делая вид, что не слышит Лемюэля, спрашивающего, предпочитает ли черная бриония находиться на солнце или в тени. Он направился прямо к библиотеке, которая, казалось, звала его тихим напевным шепотом магии, дразнящей, почти мучительной музыкой. Дверь была закрыта, но не заперта. Она заскрипела, когда Рейстлин нажал на нее.
В комнате пахло плесенью и сыростью; очевидно, она не проветривалась годами. Сухой мышиный помет крошился под башмаками Рейстлина, черные тени метнулись по углам от света его свечи. Он подумал, чем же здесь питались мыши, и понадеялся, что не страницами книг.
Библиотека была небольшой и содержала только стол, книжные полки и подставки для свитков. Подставки были пусты, к разочарованию Рейстлина, но не к его удивлению. Заклинания, начертанные на пергаменте, могли быть прочитаны вслух только теми, кто обладал познаниями в языке магии. Но для этого не требовалось так много энергии или опята, как для заклинаний, читавшихся по памяти, «наизусть», как говорили маги. Даже такой новичок как Рейстлин мог использовать свиток заклинаний, записанных архимагом, если он знал, как правильно произнести слова.
Поэтому такие свитки были довольно ценными и надежно охранялись. Их могли продавать другим магам, если обладатель не нуждался в них. Архимаг, разумеется, прихватил с собой свои свитки.
Но он оставил книги.
Несколько перевернутых и раскрытых книг лежало на полу, как будто хозяин сомневался, брать их с собой или нет, и раздумал. Рейстлин мог видеть пустые места в рядах книг, откуда архимаг предусмотрительно взял тома, составлявшие какую–то ценность для него, оставив ненужные пылиться на полках.
Эти оставшиеся книги, чьи белые переплеты приобрели грязноватый и унылый серый цвет, а страницы пожелтели, не имели никакой ценности в глазах их хозяина. Но для Рейстлина они сияли ярче, чем драконьи сокровища. Радость и возбуждение накрыли его с головой. Его сердце билось так часто, что он почувствовал головокружение и был готов потерять сознание.
Внезапная слабость испугала его. Он опустился на хлипкое кресло и сделал несколько глубоких вдохов. Это средство на сей раз не принесло пользы — в воздухе было слишком много пыли. Он задохнулся и принялся кашлять, и некоторое время не мог обрести дыхание.
На полу, у самых его ног, лежала книга. Рейстлин поднял ее и раскрыл.
Почерк архимага оказался мелким с острыми выступающими углами. Бросающийся в глаза левый наклон букв сказал Рейстлину, что пишущий был одиночкой, предпочитавшим свое общество чьему–либо еще. Рейстлин был слегка разочарован увидеть, что книга была вовсе не колдовской книгой. Она была написана на Всеобщем с примесью того, что Рейстлин посчитал языком наемников, жаргоном, который используют профессиональные солдаты. Он пробежал глазами первую страницу, и его разочарование испарилось без следа.
