Магия слова и колдовская сила рун
Как уже очевидно, сильным средством была вербальная магия: заклятия и заговоры. Люди очень верили в творящую силу произнесенных слов, причем не только ритуально-магических, не только заклятий, но и просто стихов и песнопений. За любовные стихи, посвященные женщине либо девушке, полагалось наказание, поскольку, как тогда считали, они могли служить приворотом. Столь же наказуемыми были и хулительные стихи (ниды), которые несли, как сказали бы мы, отрицательную энергию, наносящую адресату вред. Иначе говоря, люди саги очень верили в действенную силу слова, в том числе — или, возможно, в первую очередь — стихотворного.
В этом плане интересна драматическая история (отчасти затронутая выше), центром которой является любовный треугольник и которая излагается в одной из саг. Скальд Тормод ухаживал за пригожей девушкой Торбьёрг, которая отличалась черными бровями. Он написал в ее честь красивую вису, за что получил прозвище Скальд Чернобровой. Но потом увлекся другой девушкой и подарил эту вису ей. И вот однажды Торбьёрг Черная Бровь пришла во сне к изменившему ей Тормоду и пригрозила отомстить
[924]. Проснувшись, он ощутил сильную боль в глазах и почувствовал, что они «выскочат» из глазниц, если он не объявит, кому его виса предназначалась первоначально. Он, конечно, это сделал — и полностью излечился. Есть в саге и другие чудеса
[925]. Однако здесь проявилась также вера скандинавов в возмездие, которое настигает того, кто совершил злое дело, несправедливость. Так же точно они верили в реальность заклятия и проклятия
[926].
В «Гимне Кэдмона» богу-хранителю и в «Речах Высокого» (ст. 145–162) перечислено более двух десятков случаев, когда применяются заклятия: от помощи при болезни или в битве до привораживания и от бесплодия до колотья в боку и нападения пчелиного роя. На самом деле таких заклятий на разные случаи было, вероятно, гораздо больше.
Путем заговора, заклятия можно было приворожить мужчину, мужа («Сага о Ньяле», гл. LXVII). Плач жены по мужу мог спасти ему жизнь (ср. плач Ярославны!). Заклятие можно было наложить, например, на захоронение, чтобы уберечь его от грабителей. Такое «заклятье великое», адресованное Земле и подземному Змею, приводится в поэме «Беовульф»: оно налагается на курган, где спрятана казна дружины, вместе с пластинами золота, которые были «достоянием кольцедарителя», т. е. захороненного там конунга (ст. 2240–2248):
Земля! Отныне
храни драгоценности,
в тебе добытые,
коль скоро люди
хранить их не могут.
Увы, это заклятие не помогло: курган был разграблен.
Интересны и, вероятно, были широко известными в свое время медицинские советы. Так, судя по «Саге о Вёлсунгах», существовали «повивальные руны», которые должны были помочь роженице, для чего их писали на ее ладонях и вокруг тела, вознося при этом молитву дисам
[927]. Для лечения применяли «руны леса», которые вырезались на лыке, на листьях, стволе и ветвях деревьев
[928]. А вот медицинские советы из «Речей Высокого» (ст. 136):
Если ты охмелел, исцеляйся землею.
От земли хмель минует, болезнь от огня.
Дуб хорош от запора и колос от порчи,
Спорынья против грыжи, свет месяца против падучей,
Выгон против чесотки скота, заговор от отравы,
От влаги излечит земля
[929].
Особое место в поэме занимают 18 стихов, где речь идет о заклинаниях (заклятиях). Высокий перечисляет беды, заклинания от которых существуют, но лишь он один их знает:
Заклинанья я знаю, что людям неведомы,
Даже знатным и женам князей (!).
Какие напасти умел (и рекомендовал) Высокий отводить заклинаниями?
«Имя первому — Помощь», это универсальное заклинание: «от обид и скорбей и забот». Второе — полезно тем людям, «что причастны искусству врачей». Третье поможет «врага волшебством оковать», так что его оружие затупится, «не сможет разить его меч». Четвертое используется, когда враги сковали человека: при помощи заклятия «узы снимутся с рук, и веревки с ног». Пятое помогает отвести направленную в человека стрелу. Шестое — средство от отравы, «против кореньев», которыми «недруг лихой» вздумает навредить. Седьмым является «слово мощное от пожара». Восьмое водворяет мир, «если распря меж храбрыми вдруг разгорится». Девятое усмиряет «бешенство бури» на море, позволяя сохранить корабль и жизнь людей. «Десятое — ведьмам на гибель». Одиннадцатое предназначено «для боя»: если его «прокричать в щит» перед началом сражения, все «воротятся здравыми с бранных полей». Двенадцатое позволяет при помощи рун снять труп повешенного, да так, что, сойдя с дерева, «он со мною начнет говорить». Тринадцатое заклинание произносят, «когда освящают младенца водой» (т. е. при наречении его именем), с тем чтобы он был неуязвим в сражениях. Четырнадцатое состоит в том, чтобы перечислить всех богов, и «это может лишь мудрый иметь» (видимо, знание имен всех богов было желательно, но по силам не всем, кто просил у них помощи). Пятнадцатое заклятие придает мудрость и мощь. Шестнадцатым «я склоняю равнодушную деву к любви», а семнадцатым «охраню я от измены красавицы милой себя». Что касается восемнадцатого, самого ценного заклятия, то Высокий не хочет сказать о его назначении никому, кроме той, «с кем ложе делю, или той, что сестра мне родная» (ст. 145–163).
Высокий не приводит самих заклинаний, только их перечисляет, но и перечень этот достаточно выразителен: названы почти все важные случаи, когда смертному требовалась помощь богов. Здесь и сражения, и враги, и бурное море, здесь — ведьмы и любовь…
Широко применялась также знаковая магия: были особые изображения, рисунки, но, прежде всего, руническое письмо.
В колдовскую силу рун скандинавы верили абсолютно. Известна норвежская надпись рунами от V в.: «Я неуязвимый для колдовства». И шведские надписи рунами от VI в.: «Коварным называюсь, вороном называюсь, я эриль (колдун. — А.С.), вырезаю руны», и «Я эриль, хитрым называюсь».
