Итак, судя по исландским сагам, в скандинавском обществе того времени были бедные бонды, которые сплошь и рядом попадали в зависимость от знатных лиц, от богатых соседей. Они фактически теряли часть своего полноправия даже в пределах своего района, что приводило их к необходимости сопровождать влиятельных лиц в их поездках, отказываться от пользования альмендой (скорее всего, ее частью), отправлять членов семьи на наемную работу, становиться держателями (арендаторами) земли у богатых собственников. Эта часть категории бондов как особая социальная группа складывается именно в эпоху викингов, резко убыстрившую социальную динамику скандинавского общества. Наиболее быстро процесс потери бондами своего прежнего независимого положения и недвижимости проходил в земледельческой Дании, где уже в XII столетии отмечается наличие поземельно и лично зависимых людей и где термин «бонд» довольно быстро стал означать крестьянина-простолюдина, но никак не самостоятельного хозяина. Впрочем, Дания в этом отношении была скорее исключением. А вот в Швеции собственники-бонды еще в XVI столетии (судя по переписи начала 1570-х гг.) владели чуть ли не половиной освоенной земли.
Из приведенных фактов также явствует, что только самые бедные бонды не имели «прислуги». Уже некий достаток позволял держать в доме как минимум одного-двух рабов — подсобную рабочую силу, особенно важную при господстве экстенсивного хозяйства. Если зажиточный хозяин имел немного прислуги, саги говорят об этом особо, например: Куриный Торир является крепким хозяином, «но работников имеет мало»
[1086]. Скорее всего, такое могли позволить себе люди, в семье которых было достаточное число мужчин.
О состоятельных бондах и их верхушке в сагах говорится больше всего. Здесь и Торстейн сын Торарина, который в молодости был «великим викингом», да и теперь он «не из покладистых». Его сын, рослый, сильный «и притом миролюбивый», работал в хозяйстве отца «за троих». Они не были богаты, но владели значительным количеством оружия (что очень ценилось), а «еще у них был табун», и продажа лошадей приносила им хороший доход, потому что их кони «никогда не подводили в дороге и были непугливы», их можно было также использовать в играх и сражениях
[1087]. Здесь и «добрый бонд» Торбьёрн, которого часто приглашали на суд как беспристрастного свидетеля, что было весьма почетно («Сага о Торстейне Белом», гл. CVI). И «крепкий бонд» Бьёрн сын Отара, на которого работал незадачливый племянник
[1088]. И богатый бонд Гуннар
[1089]. И «хитрый купец и богатый бонд» Транд (из «Саги о фарерцах»). Богатый бонд Грандсель (из «Саги об Олаве Святом», гл. CVI) в молодости ходил в викинги, когда, вероятно, и заложил основание своего богатства; кроме того, был «искусен во всем». В другой связи в этой саге также говорится о «богатых бондах» (гл. CXXIII). Влиятельный Гуннар из «Саги о Ньяле», отправляясь в викинг, берет с собой бондов, видимо, соседей или в чем-то зависимых от него людей, признающих его главенство (гл. XXIX), хотя, как считалось, в эпоху саг бонды не могли быть вассалами у своих соотечественников. В сагах неоднократно говорится и о том, что «богатые бонды» устраивали пиры для конунга и его свиты, когда он проезжал через их земли
[1090].
Несомненно, что среди многих и разнообразных занятий скандинавских бондов, особенно состоятельных (как и знати), немаловажное место занимала торговля. Таких бондов называли «торговыми». На острове Готланд таких инициативных и богатых бондов было большинство. Но и в других странах Северной Европы бонды нередко торговали продуктами своего хозяйства (см. часть 2).
С другой стороны, викинг-берсерк убивает на поединках многих бондов, видимо, не настолько состоятельных и авторитетных, чтобы его наказать, и путем беззакония и убийств собирает «много земель и добра»
[1091].
Саги наглядно свидетельствуют о двух процессах, которые в эпоху викингов постепенно, в разных странах в разном темпе размывали основную, преобладающую категорию населения — бондов. С одной стороны, путем прямого или замаскированного принуждения их лишали главной собственности — земли и скота. Одновременно они попадали в известную личную зависимость от более богатых или (и) привилегированных хозяев, т. е. теряли часть своей независимости, вынужденные оказывать им поддержку, а также в той или иной мере и форме обслуживать их.
С другой стороны, саги много и с уважением говорят о верхушке бондов, которая к тому времени уже довольно явственно отделилась от основной их массы. Еще в «Старшей Эдде» («Песнь о Хюндле») между прочим говорится о хольде — наследственном землевладельце, наделенном всеми правами, принадлежащем к верхушке бондов. А в XII в. «Законы Фростатинга» (XIV:7) уже фиксируют, что разбирательство земельного спора на тинге проводится с помощью 12 «хольдов или лучших (!) бондов»! В сагах то и дело упоминаются то «богатый бонд… рослый и сильный», то «лучшие бонды», «достойные бонды»
[1092]. Судя по «Саге об Эгиле», богатые бонды устраивали пир знатному приезжему, и на пире присутствуют «все лучшие люди». Когда местный лендрман собирает пиры для знатного человека, в них участвуют «богатые бонды»
[1093]. В «Саге о сыновьях Харальда Гилли» богатый бонд дает пир королю Сигурду (!) (гл. XVIII). «Сын бонда» с успехом служит дружинником у знатного человека (гл. III).
В «Саге об Олаве сыне Трюггви» (гл. XLVIII) «могущественный бонд» Орм поднимает бондов всей округи против ярла Хакона, который через посланцев-рабов (дополнительное унижение!) потребовал, чтобы Орм прислал ему свою жену, красавицу Гудрун. Когда Орм ответил отказом, рабы ярла стали ему угрожать. А поскольку этот ярл уже и раньше позорил замужних женщин и отнимал жену у другого бонда, негодование против него стало всеобщим. Орм поднял всю округу, бонды собрали рать. Ярлу пришлось отступить; он бежал, но один из его рабов «предал и убил его».
В «Саге о Харальде Серая Шкура» (гл. XIV) рассказывается история о том, что бонды хотели убить на тинге конунга Сигурда Слюна за то, что он опозорил чужую жену. Дело было так: конунг Сигурд Слюна, брат конунга Харальда Серая Шкура, как-то приехал в гости к «могущественному и знатному мужу» — херсиру Клюппу сыну Торда сына Херда-Кари. Самого хозяина не было дома, но «Алов, его жена (также из знатного рода. — А.С.), хорошо приняла конунга. Пир был на славу, и на нем много пили. Конунг пришел ночью к ложу Алов и лег с ней против ее воли. Потом конунг уехал». Следующей осенью Харальд и Сигурд «поехали в Вере и созвали там тинг бондов. На этом тинге бонды набросились на них и хотели убить, но они спаслись и пустились прочь», а затем разъехались по разным местам. Херсир Клюпп узнал, где остановился Сигурд, и «собирает родичей, чтобы напасть на конунга. Предводителем их был Вемунд Костолом». Клюпп в конце концов убивает насильника, но при этом погибает сам. Здесь бонды выступают против знатного насильника сомкнутым строем, вслед за представителем местной знати.
