Книга Викинги – люди саги. Жизнь и нравы, страница 40. Автор книги Аделаида Сванидзе

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Викинги – люди саги. Жизнь и нравы»

Cтраница 40

Наследственное право в Скандинавии не включало в себя майорат, что позднее привело к дроблению семейного землевладения. В эпоху викингов этот процесс тормозило существование неосвоенных внутренних территорий и колонизация чужих земель. Но с конца этой эпохи и в XII — первой половине XIII в. он проявился уже вполне отчетливо, в частности как один из источников возникновения социально значимых групп безземельных крестьян — разного рода держателей. Начальная же тенденция этого процесса наблюдалась в эпоху викингов.

Выше мельком говорилось о том, что сыновьям полагалось по одной главной доле отцовского наследства («доле головы»), дочерям — по половине сыновней доли. Отцом могли быть сделаны и особые завещательные распоряжения, если он был «в здравом уме». После его смерти хозяйство делили или совместно вели его сыновья, вдова; дочери же, выходя замуж, обычно уходили на хутора мужей. Два брата — сыновья почившего Энунда, — сначала жили вместе, а затем, захотев жить раздельно, поделили наследство следующим образом: один взял себе землю, другой — движимое имущество, с помощью которого вскоре тоже приобрел землю [145]. Это сведение интересно еще и тем, что показывает роль движимости в те времена. Судя по сагам, в известных случаях наследство могла получить сестра покойного хозяина.

Итак, тот факт, что не столько большие, сколько, особенно, разросшиеся малые семьи, а также сводные, сложные семьи были широко распространены в Скандинавских странах в эпоху викингов, а их существенные остатки позже — в XIII в., представляется мне таким же бесспорным, как и то, что, хотя в эти столетия все более решительно начинает преобладать малая семья, значимые реликты большой семьи и родовых связей также сохранялись затем у северных германцев долго (добавлю — на протяжении почти всего Средневековья).

Разъезды и переселения скандинавов в эпоху викингов неизбежно размывали большую семью. В то же время переезды, например в Исландию, подчас совершались именно большими семьями или всем родом: так было легче устраиваться в чужих и суровых краях. Однако при всех условиях на рубеже 1-го и 2-го тысячелетий родственный коллектив как хозяйственная единица явно переживал кризис. Но еще раз подчеркну то важное обстоятельство, что реликты родовой общности, подчас весьма значительные, сохранялись еще долго. В их числе — упомянутый выше порядок наследования недвижимости и обычай преимущественной покупки наследственной земли родственниками, правообязанность мстить, платить и получать виру, вообще наследовать обязательства умершего родича, поддерживать друг друга в суде и при прочих сложных ситуациях. Это отчетливо прослеживается по материалам саг и подтверждается кодифицированным правом, хотя, повторяю, в реальной жизни отношения между родичами, даже близкими, нередко были не столь идиллическими.

Стойкие реликты родового общества, в том числе, как увидим ниже, и язычества, прочно вплелись в ткань скандинавского средневекового мира, что я считаю особенностью североевропейского типа развития общественных отношений, обусловленной как сложной средой обитания, диктующей экстенсивную экономику, так и отдаленностью от центров стадиально предшествующей античной цивилизации. Следующие части книги убедительно свидетельствуют в пользу этого вывода.

О демографических процессах. Домовая община

Наличие сложных, составных, а также неполных семей, о которых свидетельствуют саги, было, как мне представляется, отражением не только социальных, но, скорее, социодемографических процессов. Как явствует из саг, забота взрослых, семейных детей о престарелых родителях, а стариков — об осиротевших внуках, одновременное существование представителей трех поколений семьи не было совершенно уникальным, так что деды и/или бабки и внуки вполне могли встречаться, даже проживать в одном гарде. Так, в «Саге о Харальде Прекрасноволосом» рассказывается о малом конунге (местном вожде) Харальде Золотая Борода, который дал внуку свое имя и воспитал его в своем владении [146].

Однако наличие дедов не было и повседневным явлением, поскольку тогда в Скандинавии, как и по всей Европе, средний возраст людей был невысок. Известно, что Беда Достопочтенный в свои 60 лет чувствовал себя долгожителем, а современники считали его «древним старцем». В своей «Истории англов» он любит отмечать долгожителей; так же поступают и авторы саг. Григорий Турский исчислял средний возраст Меровингов в 25–45 лет, а в начале IX в. биограф Карла Великого был потрясен тем, что император франков умер в «глубочайшей старости» — в 72 года, что, по мнению биографа, можно истолковать только как особую милость богов.

По окончании в Западной Европе начального этапа Средневековья, с его миграциями народов и их столкновениями, возрастные показатели, вероятно, стали меняться. Постепенное расселение многих германских племен и народов на более обширных территориях, к тому же с традициями пашенного земледелия, усвоение новопоселенцами других традиций романской культуры, скорее всего и смягчение к тому времени европейского климата (потепление) также способствовали росту населения. Демографический взрыв в Западной Европе на рубеже между первыми двумя тысячелетиями сопровождался внутренней колонизацией, бурным развитием городов и началом Крестовых походов. Однако в патриархальные эпохи, куда относится и Средневековье, с их ненормированной рождаемостью, основным фактором, определявшим темпы демографического роста, была смертность. А смертность людей оставалась в прямой зависимости от страшной «триады бедствий», всегда косившей людей: голода, войны и болезней.

Скандинав, сумевший преодолеть тяготы детства, получавший с раннего возраста закалку, привычку к физическому труду, спортивным играм и жестокому бою, становился в суровых условиях Севера сильным и здоровым человеком. Люди, избежавшие детских болезней, эпидемий, гибели в бою или в море, от ран, или от несчастного случая, имели шансы достичь 80 и более лет. То есть возраст дожития не был коротким. Но для реализации этой перспективы — высокого возраста дожития — требовалось пережить регулярные голодовки, частые сражения, постоянные испытания в суровом море и смертельные болезни. В сагах подчас говорится о старых людях неясного возраста. А возраст мужчин свыше шестидесяти и, особенно, перешагнувших за 70 лет отмечается специально, особенно если они оставались сильными, крепкими и, тем более, могли управляться с оружием. Так, Снорри Годи умер в 66 или 67 лет [147], успев пристойно распорядиться своим имуществом. Скальд и воин Эгиль, проведший свой век очень бурно и побывавший во многих переделках, умер, судя по саге о нем, на девятом десятке. Некий Хрут в 80 лет ударил своего противника секирой «между лопаток так, что кольчуга лопнула и секира рассекла спину и грудь» несчастного [148]. Ари Мудрый, автор известной «Книги об исландцах», дожил до девятого десятка (1067–1148). Конунг Магнус Эрлингссон умер в 82 года (1102–1184). Сэмунд Мудрый, которому раньше приписывали «Старшую Эдду», прожил 79 лет. Снорри Стурлусон был убит в 63 или на 63-м году жизни. Епископ Гудмунд, которого «Сага об исландцах» (гл. 118) называет «святым мужем», почти ослепший и годами страдавший от язвы на лице, умер в возрасте 75 лет (1237). Люди были физически здоровыми, закаленными, сильными и выносливыми, обладали завидной нервной системой и отменным аппетитом, не имели привычки к расслабляющей неге. Вплоть до своей кончины они старались принимать активное участие в жизни, большую часть которой проводили на воздухе, испытывая разнообразные физические нагрузки.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация