Копье имело и известное символическое значение. Например, когда одного из видных персонажей хоронили в кургане, вдова просила не класть в могилу копье покойного, а передать его будущему мстителю
[471].
Саги говорят также о тесаках, один из них назывался Сокровище Туми
[472]. Метательным оружием служили камни, их использовали также и для того, чтобы, как говорится в сагах, «крошить» щиты или стены осажденного дома
[473].
У Снорри упоминаются также луки. Судя по «Саге об исландцах» (гл. 124, 1237 г.), луки и стрелы использовались и в XIII в. Так, «Торлейв метко стрелял из легкого лука, перед ним держали щит». Из этого текста также следует, что были еще тяжелые луки. В битве применяли также «метательные дротики» и остроги (они же — копья с крюком?)
[474], а в других сагах говорится про ручной лук и самострел, «метательные орудия», в том числе «ременное копье» (возможно, тот же метательный дротик, но более длинный?)
[475].
Большое место в снаряжении скандинава занимал нож. Мужчины постоянно носили нож на шее, он использовался и как оружие на охоте, и в бою, и как столовый прибор, который всегда был при себе. В «Видении Гюльви», входящем в «Младшую Эдду», упоминается человек, принадлежащий к дому местного конунга, который «играл ножами так ловко, что в воздухе все время было по семь ножей»
[476]. Такое умение достигается только длительной тренировкой, и, конечно, она входила в число игр молодых людей в то время, когда они учились обращаться с оружием.
Щиты были как продолговатые, так и круглые (так называемый «тарч»). Обычно их раскрашивали яркими красками или украшали изображениями из накладного металла, иногда драгоценного. Продолговатые щиты делались длиной в рост воина. На щите относили погибшего воина к месту захоронения. Удар мечом в щит означал вызов на бой. Знаки на щите имели опознавательное значение, а цвет мог служить вестником: красный — войны, белый — мира. Щитами украшали внутренние стены жилого дома и борта кораблей.
Боевое оружие и воинскую амуницию серебрили и золотили, снабжали накладками из драгоценных металлов и камней, делали насечки, в том числе рунами
[477], что должно было придать оружию особую силу. Украшали и ножны. Наличие оружия демонстрировало постоянную готовность владельца к бою, а его отличное качество и богато украшенный вид служили признаком высокого статуса владельца и вызывало уважение и зависть. Неудивительно, что ради такого оружия люди были готовы пожертвовать многим из своего имущества, выдержать весьма опасные схватки, ведь обычно победителю доставалось оружие побежденного. В сагах есть и описания случаев, когда ради дорогого оружия грабили могильный курган, что считалось большим грехом.
Лошади
В хозяйстве в качестве тягловой силы скандинавы использовали преимущественно волов либо тяжеловозов, которых в сагах называют «кладеные кони» — скорее всего мерины. Сохранилось изображение такой лошади на осебергской ткани: лошадь везет четырехколесную крытую повозку и прикреплена к ней перевязью вокруг живота. Уздечки нет. Кольцо вокруг рта животного с вожжами — это «водилы».
Но лучшие кони были верховыми — незаменимое средство личного передвижения и опора воина в битве. Таких лошадей специально обучали ходить под седоком и понимать приказы хозяина. В последнем случае тренировкой для них служили, возможно, «бои коней» — одна из любимых и жестоких забав скандинавов. Каждый бонд считал долгом чести выехать «в люди» на хорошем коне, владение которым служило его образу, его статусу хозяина дома и воина.
Хорошие кони в обществе скандинавов ценились высоко. Состоятельные хозяева иногда приобретали и разводили племенных лошадей (например, у одного бонда была «отличная племенная кобыла»)
[478] и тщательно о них заботились (ср.: «изрядно откормленные» кони). Герой «Саги о Хромунде Хромом» имел пять таких отличных лошадей (их у него украли)
[479]. Судя по «Саге о Храфнкеле», да и по другим повествованиям, у владельцев хороших лошадей были особые любимцы, на которых запрещалось садиться кому-либо, кроме хозяина, иногда даже под страхом смерти. Даря любимому брату свое «добро», в том числе «сотен 20» серебра, дарительница превыше всего оценила «ожерелье и коня Черногривого»
[480]. Верхового коня, отправляясь в гости, наряжали: надевали красивое, «крашеное», даже «золоченое» седло, такие же уздечки и т. д., красивую попону; использовали для его украшения ленты, бубенцы. Упряжь украшали дорогими бляхами и цепями, фигурками зверей. В поэме «Беовульф» говорится о «ратной упряжи» боевого коня.
Верховой ездой владели не только мужчины, но и женщины
[481]. На лошади ездили повсюду, даже по не слишком важному делу к соседу, потому что человек, прибывший к кому-либо пешком, считался совсем незначащим посетителем, а тем более просителем: его принимали гораздо скупее, небрежнее, чем конного, с ним намного меньше считались («Сага о Ньяле», гл. CXXXXIV). Выражение типа «люди спешились» встречается в сагах постоянно. О лошади, лошадиной крови говорится и когда речь идет о магических обрядах. В разной связи упоминаются уздечка, седло, подпруги, зимние подковы, шпоры («Сага о Гисли», гл. XII; «Сага об исландцах», гл. 112 и мн. др.).
Наряд и его значение
Описание одежды скандинавов нередки в фольклоре, обычно они связаны с характеристикой персонажа. Один из редких примеров находим, например, в «Песни о Риге» («Старшая Эдда»). Принимая божественного гостя в своих покоях, знатная женщина — жена ярла и мать конунга — красуется перед ним, поправляя свою дорогую и нарядную одежду и тем привлекает к ней его внимание. Об одежде говорится и в «Речах Высокого» (ст. 49), и даже в Гуталаге
[482]. Правило «принимают по одежке» безотказно действовало в том обществе, где обычай и нравы прямо обязывали людей уделять повышенное внимание не только оружию и верховой лошади, но также одежде и украшениям. Саги часто описывают внешний вид главных персонажей, подчеркивая соответствие или несоответствие их одеяния и украшений статусу семьи и обстоятельствам момента. Описания позволяют определить ассортимент наиболее распространенной одежды в эпоху викингов, особенно в кругу элиты.
