За станцией числился не один добрый поступок, не одна спасательная операция. И, конечно же, нападение на нее жители союза восприняли крайне негативно. Как ни пытались жаклинцы придать происшествию оттенок случайности, убедить, что не желали гибели станции, ее экипажа, врагам мало кто верил. Большинство оставались на нашей стороне, даже понимая, что это грозит Рейрабе гибелью, осознавая, что пострадать могут не только военные. Дай бог, чтобы случилось иначе… Но гарантий никто не дал бы.
Нам требовалось как можно скорее найти сына Эрлина. В противном случае, мы очень рисковали. Грассар предупредил, что время уничтожения планеты сдвигать никто не собирается. Успеет Золушка уйти с бала или нет, но в назначенный час Рейраба превратится в пыль, атмосфера — в туманность, а жители — в молекулы.
Кому-то решение могло показаться жестоким, где-то даже расточительным. Целая планета стиралась с лица космоса. Но мы отчетливо понимали — иного выхода не существует. Рейраба — бомба замедленного действия, склад неведомого науке оружия, от которого сейчас нет нормальной защиты. Прочесать леса, поля, пещеры, залезть под пласты земли, проверить воздушное пространство полностью невозможно, немыслимо. А, значит, в любую минуту на планету могут нагрянуть чужаки, воспользоваться оружием и… начнется война. Пострадают мирные транспортники, да кто угодно, кому не повезет оказаться поблизости… Увы… Иного решения не было.
Мы просто обязаны улететь до указанного срока. Оставалось надеяться лишь на романтичную натуру женщины Эрлина и шестое чувство Мела, которое подсказывало, что ребенок живет неподалеку от разрушенной базы. Если он ошибался, мы просто бессмысленно рисковали, подставляясь под перекрестный огонь мятежников и правительственных истребителей.
Но я верила в Мела и ни капли не сомневалась в успехе операции.
Следующие сутки станция еще жила в режиме повышенной опасности. Академия временно закрылась, многие развлекательные заведения в городе тоже. Ремонт продолжался по плану командора.
Я проводила время за изучением секретных файлов, что переслал Грассар. Александр очень долго работал с Эрлином на базе жаклинцев. Добывал ценные сведения, помогал другим агентам добиться лояльности местных при помощи дара и не раз пытался со мной связаться. Сообщения перехватывали «свои же», отвечая запретами на связь с внешним миром. Правительство обещало, что по окончании миссии мы обязательно встретимся… Ох, уж мне эти обещания власть имущих, да и вообще планы на будущее. Если я что-то и усвоила за долгую жизнь эльвеи, так это то, что с близкими нужно общаться здесь и сейчас. Не откладывать на завтра, не разменивать бесценные часы встреч с родными существами на бессмысленные походы в магазины, рабочую суету, домашнюю кутерьму и уж тем более — глупые сериалы в интернете. Потому что однажды и вдруг можно обнаружить, что близких уже нет. Нигде, в этой огромной Вселенной.
Абонент недоступен навеки и никаких сообщений, извинений, признаний ты ему уже не пошлешь.
Саша… Какой же ты еще был маленький, незрелый, сынок.
Почему-то вспомнилось, как купила малышу синий мусоровоз на День Рождения.
«Мама! Это ты мне подарила, мама!»
Кажется, я до сих пор слышала его звонкий детский голосок.
Сын ложился спать с этой машинкой, ходил в детский садик, ел и даже ездил к врачу. Он не расставался со своим подарком несколько месяцев.
Вспомнилось, как однажды заболела гриппом. В минуту слабости села на кровать к ребенку и сказала, что умираю. А он обнял за шею маленькими ручками, прижался и ответил:
— Я тебе обещаю, мама, что завтра поправишься.
Я понимала, что не вылечусь, заработаю еще и осложнения, но ласковые слова заставили воспрянуть духом.
Я мало вспоминала свою молодость в последнее время. Казалось — там остались неприятные, тяжелые времена безденежья, постыдной нищеты, когда просила взаймы, заглядывая в глаза подругам и читая в них лишь холодное осуждение. Конечно, в который ведь раз.
Кризис катком проехался по нашей семье. Муж лишился доходного места и схватился за первое попавшееся предложение. Здесь его «ценили», благодарили, но… платили нищенский оклад. Плюс премия, которую вечно либо задерживали, либо Удерживали. Я подрабатывала, как могла. Но много ли успеешь с ребенком на руках и домашним хозяйством на плечах? Особенно, если нет никого, ни единого живого существа, что помогло бы, взяло часть забот на себя. Саша пошел в детский садик и постоянно болел, принося домой новые вирусы-бактерии. Врачи, лекарства, больничные отнимали то последнее, что еще удавалось скопить. Мы бедствовали. Считали каждую копейку, перебивались с нормальной еды на макароны.
Я помню эти бесконечные счета, счета, счета, которые давят, тянут к земле, хотя и весят какие-то граммы. Помню это ощущение давления, когда ни вздохнуть, ни пожаловаться. Тянешь лямку, пока хватит сил, а потом… Потом накрывает опустошение, какой-то глухой пофигизм и ощущение, что весь мир ополчился против тебя. Ощетинился нулями в конце ценников, атаковал очередными счетами. Ты всем и всегда должен, а тебе — никто, никогда. И ситуацию не переломить, не вырваться.
Вот так мы и жили. И все же… Было, было это маленькое счастье. Саша. Вот кто дарил мне его. Окружал теплом и любовью. Казалось бы — где они помещались в таком маленьком тельце? А ведь нет, жили.
Так безусловно любить способны лишь дети. Не думая о прошлых обидах, не вспоминая ссоры, не оглядываясь на неприятности. Радоваться, что близкие рядом, и понимать — какое же это счастье. Как быстро мы перестаем видеть истинную ценность вещей за ценниками на прилавках… Взрослеем, но мудрее не становимся.
Сердце екнуло, замерло, потяжелело. Воздух навалился на грудь бетонной плитой. Невыплаканная слеза скатилась по щеке: колючая, соленая.
— Веллада? Простите ради бога. Мне очень нужно с вами поговорить. Я уже возле двери. Прошу вас, выйдите ненадолго!
Голос Темнара вывел меня из ступора. Я вытерла глаза рукой и огляделась. На станции вечерело. Приглушенное освещение, запахи росы и свежести напоминали о новом времени дня, намекали, что скоро спать. Мел обещал вернуться ближе к ночи. Я никого не ждала, ни с кем не собиралась встречаться. Завтра утром нам предстоял опасный марш-бросок по Рейрабе. Пять часов поисков до момента ИКС. Ночью станция преодолеет кордон правительственных истребителей. Нас защитят, если потребуется. А потом… потом я, Нейдис и Мел сами по себе.
Я встала и на ватных ногах подошла к двери. Мельком взглянула в зеркало, в резной овальной раме.
Не страшно. Волосы чуть растрепаны, собраны наспех в хвостик, униформу я так и не сняла — не удосужилась. Она оказалась настолько удобной, что я совершенно забыла о переодевании. Одежда военных забирала выделения тела, испаряла запахи, контролировала температуру. Если становилось жарко — охлаждала, прохладно — согревала. Она работала как вторая кожа, даже второе тело, и совершенно не стесняла движения.
Теперь я понимала, почему военные ходят в форме постоянно. Даже преподаватели, повара, продавцы. Сапоги на высокой подошве совершенно не тяжелили ноги. Подошва позволяла шагать по огню, битым стеклам, ножам, расплавленному металлу.
