Мы сели завтракать, я пила чай и составляла план дневной
кампании. Следовало осмотреть пустырь и приглядеться к соседскому жильцу. И то
и другое — незамедлительно. Мышильда со мной согласилась, что бывает нечасто, и
через некоторое время мы уже пробирались на пустырь сквозь заросли терновника.
Выяснилось, что туда уже вел более удобный путь: от соседского забора, в
котором не хватало двух досок, вилась тропинка, причем основательно утоптанная.
Пройдя по ней, мы обнаружили мужчину лет тридцати пяти. Сидя на корточках, он
что-то увлеченно разглядывал в зарослях крапивы. Рядом с ним на очищенном
пространстве лежало нечто, напоминающее карту.
— Добренькое утречко! — гаркнула я, мужчина
подпрыгнул и завалился на спину, потом перевел взгляд на нас и очень натурально
схватился за сердце. — Помочь? — заботливо предложила я и протянула
руку. Он дернулся от моей руки, точно от гремучей змеи, поднялся и, вскинув
голову, стал разглядывать меня, а я его. Собственно, разглядывать там было
нечего. Коротышка с ранней лысиной и физиономией мудрого зайца. Одет в
спортивные штаны и футболку, из рукавов которой нелепо торчали тощие руки.
— Интеллигенция, — прошипела Мышь. Жилец дернулся
как от удара.
— Вы из дома номер пять? — с особой нежностью
спросила я.
— Я, собственно, да… из номер пять.
— А мы вот поселились в девятом. Решили отдохнуть на
родине предков. Как раз здесь стоял их дом. Вот интересуемся. А вы любитель
флоры или бабочек ловите?
— Я… бабочек…
— Отлично. Давайте знакомиться, как-никак соседи. Это
Марья Семеновна, можно Маша, а я Лиза.
— Эдуард Митрофанович, — с легким поклоном ответил
он.
— Что ж, Эдик, — легонько хлопнув его по плечу,
сказала я. — Занимайтесь бабочками, а мы тут малость осмотримся.
Я небрежно заглянула в его карту, он тут же торопливо убрал
ее за спину. Насвистывая, с видом праздных туристов мы прошлись по пустырю.
Эдик, охладев к бабочкам, исчез в дыре в заборе.
— Точно — конкурент, — проводив его свирепым
взглядом, заметила Мышильда.
— С конкурентами у нас один разговор: бритвой по горлу
и в колодец.
— Только без криминала, — ахнула сестрица. —
Мы ж интеллигентные люди, а истинный интеллигент не занимается мокрухой без
крайней на то нужды. Чужую жизнь надо немного уважать.
— Задавим морально, — согласилась я с доводами
сестрицы и добавила:
— Давай карту.
Мы выяснили, где приблизительно мог стоять дом в начале
века, потратив на это по меньшей мере два часа. После чего поняли, что
нуждаемся в отдыхе, и вернулись к Евгению Борисовичу, который с нетерпением
поджидал нас, покуривая на ступеньках крыльца.
Он был по-прежнему бос, как видно, предпочитая иной обуви
ту, что дала природа, и очень весело шевелил пальцами ног, при этом что-то
мурлыча себе под нос.
— Ну, как оно? — спросил он, завидя нас.
— Отлично, — кивнула я.
— Неужто нашли чего? — ахнул Евгений Борисович.
— Москва не сразу строилась. Но кое-что проясняется.
Надо определить, где стоял дом, от задней стены отсчитать положенное количество
шагов и там копать.
— Ты, Елизавета, девка умная, это сразу видать, —
с легкой улыбкой заметил Евгений Борисович, — но здесь все
копано-перекопано раз двести. После трех пожаров, да и вообще…
— Евгений Борисович, — пропела я. — Мы ж в
отпуске. На юг ехать деньжат нет, а здесь какое-никакое, а занятие. Может, и
найдем чего.
— Оно конечно, — кивнул Евгений, легко поднялся и
торопливо заговорил:
— А я ведь щец сварил, наваристые. Не желаете?
— Золотой ты мужик, — обрадовалась я.
— От души и с удовольствием. Один-то жил, точно собака
бродячая, чего подцепил, то и стрескал. А с хорошими-то людьми любое дело в
радость. Живите хоть до самой зимы и клад ищите, мне одно удовольствие. —
В этом месте он немного передохнул и сказал слегка заискивающе:
— К щам-то бы надо… Елизавета.
— Так оставалось… — начала я. Евгений заметно
застыдился, а яркий румянец на его лице и блеск глаз подтвердили, что вчерашний
запас иссяк. Я выдала деньги, и он радостно потрусил вдоль по улице,
по-прежнему босиком.
— Зимой он ходит в валенках на босу ногу, —
вздохнула Мышь. — Что, опять водку пить в рабочий полдень?
— Не хочешь, не пей, — пожала я плечами, — а
человека поддержать надо.
— Кстати, сегодня понедельник. Интересно, хозяин наш
где трудится или у него отпуск? До пенсионного возраста ему жить да жить, а из
подросткового он уже вышел.
— Придет — спросим.
Пройдя в дом, я сняла спортивный костюм, облачилась в шорты
и майку. Мышильда сделала то же самое, после чего мы с наслаждением умылись в
огороде холодной водой.
Притрусил Евгений, и мы сели обедать. От водки отказались,
решив сподобиться на сон грядущий, хотя заведомо знали, что к вечеру эта
емкость будет пуста. Щи удались на славу, мы похваливали хозяина, а он
расцветал на наших глазах. Радость его немного поубавила Мышильда своим
вопросом:
— А скажи, Борисыч, ты в отпуске, что ли?
— Нет, — повертел он головой. — Не трудящийся
я. С детства хворый и второй год как на инвалидности.
— А что за хвороба? — удивилась я, вглядываясь в
пышущую здоровьем личность хозяина. Название болезни было замысловатым,
труднопроизносимым и ничего нашему разуму не говорившим.
— Это что ж такое? — нахмурилась сестрица,
любительница докапываться до истины.
— Ноги, — грустно сказал Евгений и в
доказательство продемонстрировал голые стопы, выдернув их из-под стола. Я с
любопытством уставилась на них, но обнаружить принципиальное отличие от любых
других не смогла. Однако обижать хозяина не хотелось, я сочувственно вздохнула
и нейтрально заметила:
— Да-а…
Хозяин обрадовался, убрал ноги и приналег на водку.
После обеда мы немного повалялись в саду, в некошеной травке
под сенью развесистой яблони. Где-то через час перед глазами возник Евгений,
отправленный нами на боевое задание. В руке он держал лист бумаги и радостно
сообщил:
— Вот, Елизавета, как велела. Паспортные данные.
Хозяйка, Анна то исть, по моей просьбе все как есть зафиксировала.
Я взяла листок из его рук и прочитала:
