Подождав немного дальнейших объяснений невиданного чуда и не
дождавшись, Мышильда благоговейно прошептала:
— Иннокентий Павлович, ты талантище.
Услыхав любимое слово, Михаил Степанович крякнул, а затем
спросил:
— Когда мы будем переносить Иннокентия Павловича?
— Куда? — ласково поинтересовалась я.
— Как куда? На его жилплощадь, которую он в настоящий
момент снимает.
— А вы в настоящий момент что снимаете? — с
ехидством задала я каверзный вопрос, эгоизм и черствость предпоследнего меня
возмущали.
— Но как же… — растерялся он, а я рявкнула:
— Марш в шалаш!
— У меня же насморк, — обиделся Михаил Степанович.
— Вы бы сходили к хозяйке Иннокентия Павловича, —
с легкой укоризной заметила Мышильда. — Да перенесли бы сюда вещи
пострадавшего.
— Вот это верно, — кивнул Евгений. — Места
всем хватит. Устроимся то исть в лучшем виде.
Вскоре Иннокентий дремал на широкой постели в бывшей
маменькиной спальной и вовсю наслаждался ролью умирающего. Я сидела у одра,
держа его за руку, Мышильда сновала туда-сюда, выполняя пожелания больного, а
Михаил с Евгением в кухне разговаривали шепотом. Улучив момент, когда мы
остались одни, Иннокентий, приподняв голову с подушки, сказал зловеще:
— Лиза, на меня было совершено нападение.
Стало ясно: Иннокентий так увлекся, что начал переигрывать.
Я нахмурилась, чтобы он не очень-то фантазировал.
— Эти люди опасны, — не обращая внимания на мои
сведенные у переносицы брови, продолжил Иннокентий.
— Какие люди?
— Откуда мне знать, Лизок, если они не представились?
— Расскажи по порядку, — попросила я. Он вздохнул
и начал:
— После обеда я поехал к своему знакомому Гаршину
Александру Викторовичу, мы вместе учились, помнишь, прошлым летом он еще
заезжал к нам… — Александра Викторовича я помнила и потому кивнула. — Он
сейчас в прокуратуре и мог бы помочь… Вот я и поехал. Мы немного поговорили, а
потом решили встретиться в шесть вечера, чтобы посидеть и вспомнить, так
сказать, студенческие времена. В шесть поехали к нему домой, его супруга
накрыла на стол, в общем, я пробыл у него чуть больше двух часов, а потом
отправился сюда. В двух кварталах от дома Александра меня вдруг остановили
какие-то личности.
— Как? — удивилась я. — На машине остановили?
— Машину я оставил возле дома Александра, так как выпил
и не мог сесть за руль. Александр собирался вызвать такси, но я просил его не
беспокоиться, погода прекрасная, и мне не мешало немного пройтись. — Иннокентий
Павлович, видимо, решил проветриться, дабы не раздражать меня запахом
коньяка. — Вот как раз тут они и появились.
— Ограбили? — ахнула я.
— Ничего подобного, — голос Иннокентия стал
совершенно зловещим. — Спросили: «Ты куда свой нос суешь?» Один ткнул меня
в грудь, а второй ударил в коленную чашечку, потом сказал: «Смотри, сиди тихо»,
и оба исчезли.
— А куда ты свой нос сунул? — растерялась я.
— Как куда? — возмутился Иннокентий. — А мои
изыскания?
— В области чего?
— В области этого… Мотыля и Боцмана.
— Как же они об этом узнали?
— У таких типов везде свои люди.
— Даже в прокуратуре? — ахнула я. Услышав это
слово, Мышильда сунула свой нос в комнату и спросила:
— Кто поминает всуе сие заведение?
— Вот, — ткнула я пальцем в Иннокентия. —
Послушай, что он рассказывает.
Мышильда послушала, минут десять разглядывала потолок, потом
сказала:
— Ну, ничего опасного он накопать не успел, иначе бы
ребята нас не пугали, а просто… успокоили, одним словом.
Я опять ахнула, а Иннокентий побледнел.
— И ты можешь говорить об этом так спокойно?.. —
спросил он в ужасе.
— Могу и беспокойно, — кивнула Мышильда. — В
любом случае носиться по городу ты некоторое время не сможешь, а здесь
находишься в полной безопасности.
Иннокентий недоверчиво посмотрел на меня, потом на Мышильду,
потом опять на меня и затих.
Через полчаса мы совещались на терраске.
— Его машину перегоним сюда завтра, — сказала
я. — Ничего с ней за ночь не сделается. А у нас с тобой на сегодня одна
задача: выследить троюродного и лишить его обеих ног.
Сестрица согласно кивнула, и мы отправились на пустырь.
Засаду устроили в зарослях терновника. Крапивы здесь, как ни странно, было
многим меньше, и мы обосновались почти с удобствами. Место выбрали очень
удачно, весь пустырь, а главное, разлюбезный наш фундамент как на ладони, а нас
заметить практически невозможно. Тесно прижавшись друг к другу, мы, соблюдая
осторожность, сидели в абсолютном молчании и вскоре смогли насладиться трелями
соловья. Из-за него сидение в терновнике показалось приятным и совершенно не
утомительным: полтора часа прошли незаметно.
Через полтора часа совсем рядом, там, где был проход с
улицы, хрустнула ветка. Мышильда нервно сжала мою ладонь, а я вытаращила глаза.
Темной тенью справа возник силуэт мужчины. Он постоял, прислушиваясь и
приглядываясь, потом шагнул в сторону шалаша. Никого не обнаружив там,
огляделся. На спине данной личности висел рюкзак с притороченной лопатой,
черенок отчетливо выделялся на фоне звездного неба. Успокоившись, наш враг
шагнул к фундаменту. Мышильда хотела подняться, но я остановила ее, прошептав
на ухо:
— Пусть копать начнет, чтоб в дыру не успел смыться.
Троюродный бродил в стороне флигеля, высчитывал шаги,
осторожно светя себе фонариком под ноги, и наконец взялся за лопату.
— Идем, — шепнула я и уже было приподнялась, как
тут же замерла в недоумении.
Справа вновь возник силуэт, он не мог принадлежать ни
Евгению, ни Михаилу, ни тем более пострадавшему Иннокентию. Выходит, у
троюродного имелся сообщник. Не успели мы, переглянувшись с Мышильдой, освоиться
с этой новостью, как в поле зрения возник еще один силуэт, а потом и еще. Мы
сочли за лучшее затихнуть и притвориться, что нас здесь нет. Увеличение
численности наших противников делало борьбу с ними в настоящий момент
невозможной. И тут случилось нечто совершенно неожиданное. Три силуэта сошлись
возле фундамента, и мужской голос тихо, но достаточно отчетливо произнес:
— Черт, куда же он делся?
