Мышильда, задрав голову, посмотрела на меня с плохо
скрываемым уважением. Тут надо, наверное, пояснить, что смотреть на меня без
уважения дело нелегкое. Рост у меня завидный: метр восемьдесят девять
сантиметров. В детстве меня дразнили «дылдой», а я втягивала голову в плечи,
горбилась и сгибала колени, стараясь выглядеть хоть на сантиметр ниже, парни
меня сторонились, соперничая друг с другом в остроумии на мой счет, а я
горбилась еще больше. Но к моменту окончания школы поняла, что в мире нет особи
мужского пола, ради которой стоило бы ходить на полусогнутых. Я расправила
плечи, вздернула нос, вскинула подбородок и начала носить туфли с каблуком
высотой двенадцать сантиметров. Моим неизменным девизом стало: «Пусть они все
провалятся». Кто такие «они», я уже объяснила.
Я самостоятельная женщина, и у меня свой бизнес: что-то
вроде женского клуба под названием «Имидж». Я помогаю женщинам самоутвердиться,
ну и, само собой, отлично выглядеть: шейпинг, бассейн, косметолог и психолог
(правда, на полставки, дерет, подлец, страшные деньги). Начинала дело в
одиночку, преодолевая всевозможные трудности, но теперь могла позволить себе
завести семерых служащих. В настоящее время почти все находились в отпусках
из-за мертвого сезона. Чтобы не ударить лицом в грязь, за своей фигурой я
всегда следила с особым усердием и оттого выглядела сногсшибательно, не в
переносном, а в буквальном смысле: мало кто, увидев меня, способен был
удержаться на ногах. Мышильда незаметно вздохнула и потрусила к двери, я
одернула короткое, сильно облегающее платье, делающее меня просто неотразимой,
и шагнула вслед за сестрицей.
Мы прошествовали к лифту. Лифтер, парень лет двадцати,
завидев меня, привалился к стене, прикрыл глаза, задышал часто-часто на манер
собаки, потом открыл глаза и промямлил:
— Прошу вас. — Он трудился вторую неделю и еще не
привык.
Я легонько потрепала его по плечу, парень расплылся в улыбке
и влетел головой в дверь лифта, охнул, покраснел и нажал не ту кнопку, лифт
пошел не вниз, а вверх. Парень извинился, стал нажимать подряд все кнопки, и
свет в кабине погас. Мышильда нервно хихикнула, свет вспыхнул вновь, а лифт
наконец-то отправился в нужном направлении.
Лифтер был недавним приобретением, двухнедельным, как я уже
сказала. Когда я только открывала здесь свою контору, арендная плата была
смехотворной, а табличек на дверях понавешано столько, что глаза разбегались.
Год назад три этажа заняла одна крупная фирма, вытеснив мелкие конторы. Моя,
само собой, осталась, равно как и смехотворная арендная плата.
Мы вышли из лифта. Трое мужчин, спешивших нам навстречу, разом
замерли, даже про лифт забыли, и правильно: лифтер тоже про него забыл и до сих
пор размазывался по стенке.
— Просто смотреть противно, — пожаловалась
Мышильда. — Ведут себя как идиоты.
— Правильно себя ведут, они идиоты и есть, —
отмахнулась я и направилась к машине.
У меня новенький «Фольксваген», я отвалила за него огромные
деньги, но он того стоит. Мышильда перевела взгляд с меня на машину и тяжко
вздохнула:
— Везет же некоторым.
— Это кому же? — усмехнулась я, устраиваясь за
рулем.
— Только не заводись, что ты сама, своими руками и так
далее…
— А тебе кто мешает своими руками? — огрызнулась
я.
— У меня нет твоей хватки.
— Тогда живи на свою зарплату.
— Проживешь на нее, как же, — обиделась
сестрица. — Отпуск, а я здесь торчу.
— Поезжай на юг, — продолжала я вредничать.
— На какие шиши? — В этом месте она насторожилась
и спросила ласково:
— А ты на юг собралась?
Ясно, Мышильда уже со мной намылилась ехать.
— Отдохнуть в этом году не получится. Деньги нужны,
придется покупать квартиру.
— А твоя как же? — удивилась Мышильда, или
попросту Мышь.
— Что значит моя? Есть еще Иннокентий Павлович. Не могу
же я его вышвырнуть на улицу. Он, чего доброго, и вправду с балкона сиганет. К
тому же он прилично зарабатывал, когда мы ее покупали, и на половину жилья
имеет право.
— А другая квартира?
— Там же предыдущий муж живет. Его я тоже оттуда не
могу выгнать. У него полоса неудач.
— Ага, — съязвила Мышильда, — и мамина
квартира. Слушай, а почему бы тебе не сделать родственный обмен, занять одну
квартиру, а в другую поселить предпоследнего с последним?
Я неодобрительно посмотрела на Мышильду, хотя идея
показалась мне занятной.
* * *
Мы подъехали к рынку и отправились за цветами. Парень,
сидевший в «Вольво», прищемил палец дверью, еще один поскользнулся на арбузной
корке, а тип, у которого мы покупали цветы, простонав «Господи», забыл взять у
меня деньги. В целом поход прошел нормально. Мы загрузились в машину и поехали
на кладбище.
День был солнечным, но не таким жарким, как предыдущий. На
завтра обещали дожди.
— Сейчас бы к морю, — мечтательно прошептала
сестрица, хитро на меня поглядывая. И совершенно напрасно: к морю я не
собиралась, так же как не собиралась тратить деньги на эту Мышь неопределенной
окраски. О чем я не замедлила прозрачно намекнуть.
Старое кладбище находится в черте города. Оставив машину на
стоянке, мы прошли через новые ворота и по аллее направились в сторону церкви.
Здесь, возле кирпичной кладбищенской ограды, похоронены наши бабушка и дедушка.
С них мы обычно начинаем посещение. Могилы радовали глаз цветущими бархатцами.
Мышильда принесла воды, мы немного прибрались, расставили цветы и присели на
скамейку. Я посмотрела на памятник с выбитыми на нем датами. Если мужчины в
нашем роду мерли как мухи, то женщины, как будто желая компенсировать их столь
недолгое пребывание на земле, доживали до глубокой старости. Бабуля отметила
свой девяностолетний юбилей и скончалась на следующий день, пережив супруга на
тридцать лет. Думаю, дедушка ее дождался с большим трудом. Впрочем, судя по
рассказам, встреч с дражайшей половиной он никогда особенно не искал. Победу
свету его носило от Львова до Шанхая, а бабушка была тяжела на подъем и за ним
не поспевала.
Мышильда полезла за сигаретами, а я рявкнула:
— Не смей при бабке.
— Глупость какая, — разозлилась сестрица, но
закурить все же не решилась, вздохнула, посмотрела на меня и сказала:
— А у меня бабушкины бусики остались, янтарные. Она еще
в них на фотокарточке, помнишь, возле дома с сокровищами?
