— Я Хоркин, — произнёс он, — для тебя, Красный, мастер Хоркин.
— Меня зовут… — начал Рейстлин.
Хоркин предупреждающе поднял руку:
— Меня не волнует твоё имя, Красный. Я не собираюсь его узнавать. Вот когда ты выживешь в своих первых трёх боях, может быть, тогда я поинтересуюсь им. Но не раньше. Бывало, я запоминал все имена и просто тратил время впустую. Только свяжешься с сосунком, а он умирает прямо у тебя на руках. Зачем забивать голову глупыми и ненужными знаниями? — Он невидяще смотрел сквозь Рейстлина и продолжал: — А вот посох твой ужасно интересная вещица.
На артефакт Магиуса Хоркин смотрел с куда большим уважением, чем на молодого мага. Он протянул к посоху руку, и Рейстлин мысленно улыбнулся — артефакт знал своего хозяина и никому не разрешал прикасаться к себе. Много раз юноша слышал сухое потрескивание, а вслед за тем громкие крики боли (в основном кендерские, конечно), когда преступник намеревался стащить посох или просто потрогать, поэтому не стал препятствовать Хоркину, даже не открыл рта, чтоб предупредить.
Боевой маг взял посох и принялся исследовать его, водя рукой вверх-вниз по древку, время от времени одобрительно кивая; потом он поднёс навершие к глазу и тщательно вгляделся внутрь кристалла; затем, уверенно взяв артефакт двумя руками, сделал несколько движений, перемещаясь удивительно легко для своей комплекции. Посох закрутился и остановился только тогда, когда ткнул удивлённого Рейстлина под рёбра. Хоркин хмыкнул и вернул посох Рейстлину:
— Хорошо сбалансирован, прекрасное оружие.
— Это же посох Магиуса! — воскликнул Рейстлин с негодованием, осторожно погладив древко.
— Ну конечно, посох Магиуса, и не меньше, — усмехнулся Хоркин, но эта усмешка больше походила на кривую гримасу — его нижняя челюсть выступала далеко вперёд и вбок, обнажая неровные зубы. Подскочив к Рейстлину, маг горячо прошептал; — Знаешь, что я скажу тебе, Красный? Ты можешь купить дюжину таких палок всего за пару стальных монет на любом рынке Палантаса. — Он передёрнулся. — Но в твоём посохе есть толика магии, я ощутил её руками. Любопытная головоломка. Ещё я думаю, Красный, что ты понятия не имеешь, как управлять им. Я прав?
Рейстлин был так потрясён, что не мог говорить. «Две стальные монеты в Палантасе… — стучало у него в голове. — Мощнейший артефакт, отданный в виде компенсации за разрушенное здоровье, вдруг оказался любопытной головоломкой с „толикой“ магии. Конечно, я ещё не до конца изучил все его возможности, но…»
— Думаю, прав, — ответил за него Хоркин, развернулся и, прошаркав к низкому каменному столу, плюхнулся на табурет, который жалобно скрипнул под его немалым весом. Посмотрев в лежащую на столе книгу, маг упёр толстый палец в страницу и начал медленно водить по строкам, читая длинный рецепт. — В изготовлении этого зелья помощи от тебя ждать не придётся, начну все заново, — проговорил он, потом махнул в сторону лежащей на полу разбитой колбы. — Уберись тут, Красный. В кладовке есть совок и метла.
Гнев и разочарование, переполнявшие Рейстлина, вырвались наружу.
— И не подумаю! — крикнул он, ударяя посохом в каменный пол, — С чего я должен прислуживать человеку, знающему о магии меньше меня? Я прошёл Испытание в Башне Высшего Волшебства! Я не испугался, как некоторые…
— Испугался? — прервал его Хоркин. Он прекратил чтение и мрачно воззрился на Рейстлина. — Сейчас мы увидим, кто тут боится, во имя Луни…
— Будь любезен, в моём присутствии, — сказал Рейстлин холодно, — сделай одолжение, называй Богиню Лунитари более почтительно.
Хоркин действительно умел двигаться быстро, когда хотел. Ещё миг назад он сидел за столом, и вдруг он возник перед Рейстлином, как демон, вызванный из Бездны.
— Слушай меня, Красный, — прошипел Хоркин, тыча пальцем в хилую грудь Рейстлина. — Здесь ты не имеешь права приказывать мне! Это я буду приказывать тебе, а ты подчиняться. Это во-первых. Во-вторых, ты будешь звать меня мастер Хоркин, или маг Хоркин, или уважаемый маг мастер Хоркин. В третьих, я имею право называть Богиню так, как захочу и как мне придёт в голову. И если я называю её Луни, то имею право называть её так. Множество ночей мы провели вместе, распив немало бутылок в её звёздном доме, и я ношу её эмблему на своём сердце. — Он убрал палец с груди Рейстлина, показав на свою, где слева на мантии была вышита эмблема Лунитари, которую Рейстлин раньше не заметил. — Кроме того, я ношу её медальон на шее. — Хоркин вытащил медальон на цепочке из-под одежды и сунул его Рейстлину под нос. — Дорогая Луни отдала мне его своими собственными прекрасными руками! — Маг вплотную подвинулся к юноше, свирепо вращая глазами.
— Я не могу носить её символ, — произнёс Рейстлин, отважно не отступая перед старым магом. — Но я ношу её цвета, как ты, верно, заметил — красные. И я однажды тоже говорил с ней.
Тишина, предшествующая раскату грома, повисла в подвале.
Рейстлин видел мельчайшие детали символа Лунитари: искусно сделанный из серебра, медальон был очень, очень стар, изумительно сделанный, он просто мерцал скрытой мощью. Глядя па него, юноша мог поверить, что его подарила Богиня.
Хоркин смотрел на Рейстлина в упор — возможно, мысли старого мага не слишком отличались от мыслей молодого — и медленно указал пальцем вверх;
— Говоришь, Лунитари говорила с тобой? Ты клянёшься?
— Да, Хоркин, — спокойно ответил Рейстлин. — Клянусь именем красной луны.
Хоркин хрюкнул и приблизил своё лицо вплотную к лицу юноши:
— Что «да», солдат?!
Рейстлин замялся. Ему не нравился этот необразованный человек, живущий в сыром подвале и не обладающий и десятой долей тех сил, что доступны ему. Боевой маг оскорбил его, а теперь требует признать своё превосходство. Ещё немного, и Рейстлин плюнул бы на все и ушёл, однако в последнем вопросе ему почудилась лёгкая перемена тона, ещё не уважение, но намёк на него. Словно его приняли в братство, трудное, тяжёлое, а подчас смертельное. И в этом братстве свои законы, суровые, но справедливые, помогающие выжить на поле боя. Братство, в котором состояли Магиус и Хума…
— Да… мастер Хоркин, — наконец произнёс Рейстлин.
— Хорошо. — Маг снова хрюкнул. — Думаю, что смогу, в конце концов, сделать из тебя что-то путное. Ни один из твоих предшественников даже не знал, что сказать, когда я упоминал Луни… дорогую Луни… — Хоркин сурово насупил брови, вернее, то место, где они могли бы расти. — А теперь, Красный, — он указал на осколки, — приступай к уборке…
13
Жарящийся на солнце вместе с другими новобранцами, Карамон смотрел вслед ушедшему брату, испытывая лёгкое беспокойство. Он чувствовал себя непривычно и оттого мрачнел и нервничал. Он так привык быть с ним, выполнять его приказы и спрашивать, когда надо, совета, что теперь не знал, что делать. Кроме того, силач был обеспокоен здоровьем близнеца и даже один раз попросил разрешения у проходящего командира навестить его.
