– Расскажи, пожалуйста, что можешь, – попросила его я.
Он усмехнулся:
– А ты настойчива!
Он подпер голову рукой, задумался и начал рассказ:
– Когда мы приплыли в эти земли, мы бежали от таких ужасов, что я вспоминать не буду. Наш народ хотел спокойной жизни, а нашел лишь войну. Мы пришли с миром, а нас боялись и старались уничтожить. На нас нападали – мы защищались, а потом гнев вскипел в нас и мы сами пошли в наступление. – Он тяжело вздохнул. – Я не знаю, чем бы это закончилось, если бы Владислав не остановил нас.
Он усмехнулся, вспоминая:
– На нас шли войсками, и мы всех сметали. А тут выезжает мальчишка, один! Но он был полон достоинства и бесстрашен. И тут он предлагает нам все то, о чем мы только мечтали. Только глядя на нас, люди в ужасе бежали, а он был спокоен и говорил с уважением.
– Мы не могли не принять его предложение, понимая что война – это путь в никуда, и пора остановиться. В тот день Владислав спас много жизней, – он тяжело вздохнул, – только вот закончилось все тем, что от него все отвернулись.
Он замолчал, а я переваривала его слова. Про шахматы мы забыли, увлекшись разговором.
– Харольд, а почему Владислав все время ходил в обличье…, - Я не знала, как объяснить и показала на его лицо, – а после превращения в кабинете, не возвращает себе прежний вид?
Он усмехнулся:
– Может, не хочет тебя пугать? – полушутя, полусерьезно ответил он.
– Меня больше напрягает его теперешний вид, – сказала я хмуро.
Харольд поднял брови от удивления:
– Разве ты раньше его не боялась? – удивленно спросил он меня.
– Мне не был страшен его внешний вид, меня пугали его глаза.
– А что не так с его глазами? – удивился он. – У меня такие же и ты меня не боялась.
– О нет! – улыбнулась ему я. – У вас они необычайно мудрые и добрые, а у него…, - у меня не находилось слов, чтобы объяснить и выразить свои ощущения. – У него они холодные, как осколки арктического льда. Это глаза существа, который прожил долгие-долгие годы, и они не были счастливыми.
Харольд молчал, внимательно и серьезно смотря на меня.
– Ты многое видишь, девочка, – сказал он задумчиво. – А что еще ты можешь сказать?
Я задумалась, а потом медленно начала говорить:
– Мне кажется, его мало что трогает и интересует. Он отстранен и холоден, его ничто не удивляет и не выводит из себя.
Харольд улыбнулся:
– Но ты-то его способна вывести из себя, – сказал он мне, намекая на то, когда он в бешенстве приказал отправить меня на кухню.
Увидев, что я его поняла, он продолжил:
– Я его в таком гневе не видел уже долгие годы, – потом подумав, добавил, – очень долгие годы.
– Вы что же мне предлагаете? Планомерно доводить его до бешенства?! – с шутливым возмущением спросила я.
Он засмеялся. Затем, успокоившись, продолжил:
– И я бы не сказал, что ты его не интересуешь.
Видя мое непонимание, он пояснил:
– Я замечал, как он смотрит на тебя, когда ты не видишь.
– Это от того, что звук моего сердца раздражает его. Это он сегодня так сказал, – объяснила я.
Харольд покачал головой:
– Он бродил возле твоей комнаты, когда вы там устраивали девичьи посиделки.
– Наверно мы слишком громко смеялись, и это ему не нравилось, – возразила я.
– Знаешь ли ты, что в этом доме женский смех не звучал уже давно?
– Разве Чаруша не смеялась? – удивилась я.
– Может ли её жеманное хихиканье сравниться с искренним смехом? К тому же она боялась его до дрожи.
При воспоминании об этой гадине, меня передернуло.
– Как можно было жить с такой змеёй?! – возмутилась я с отвращением.
– Иногда притворная симпатия, лучше откровенного ужаса. А за притворство он платил ей драгоценностями.
– Он и мне пытался подарить ожерелье – вспомнила я.
– И как оно тебе? Понравилось?
– Нет, я не взяла. Я видела его на шее у Чаруши.
Харольд усмехнулся.
– А если бы не видела? Взяла бы?
– Нет! Мое воспитание не позволяет мне принимать дорогие подарки от малознакомых людей, – сказала чопорно я.
Харольд улыбался и задумчиво меня рассматривал. Потом чуть изменился в лице, и спросил немного напряженным голосом:
– А твой браслет, который ты скрываешь под рукавом платья? Его подарил знакомый тебе человек?
Я дернулась при этом вопросе и замерла от неожиданности.
– У него интересный рисунок, это работа здешних мастеров, – продолжил он.
Вот эту тему я обсуждать точно не хотела.
– Мне преподнесли его так, что отказаться было немыслимо, да и даже желания такого не возникло, – осторожно ответила я. – Давайте закончим на сегодня. Уже поздно и пора спать.
Я резко встала и оглянувшись, увидела в дверях князя. Меня затопила волна такой ярости, что я просто подлетела к нему, и ткнула ему пальцем в грудь:
– Если вас что-то интересует- спросите сами! – прошипела я севшим от бешенства голосом и, оттолкнув его, вылетела из комнаты.
Я прибежала к себе, в ярости сделала круг по комнате, но у меня было просто огромное желание что-нибудь разбить. Так как крушить все вокруг было не в моем характере, я поняла, что мне необходимо остудиться. Схватив накидку, я направилась на улицу.
Вдохнув свежий воздух, я не знала куда мне пойти и, выйдя за ворота замка, пошла вчерашней дорогой. Только заметно отойдя от замка, я обратила внимание на то, что ушла в домашних туфлях. Ноги стали замерзать от холода. Наверно это было глупо, но я сжала зубы, и пошла дальше.
Меня догнал на коне Владислав. Он спешился и пошел рядом. Его появление я проигнорировала.
– Как ты узнала? – нарушил он молчание.
Я была ещё зла на него, но ярость уже остыла и решила ответить:
– В кабинете, после того как я рассказала свою историю, мне показалось, что вы мысленно ведёте разговор с Харольдом. Сегодня, перед тем как задать вопрос о браслете, Харольд напрягся, а когда я увидела вас в дверях – все сложилось.
– В вашем мире умеют разговаривать мысленно?
– Нет. Но много об этом говорят. Есть такие люди – экстрасенсы, они могут рассказать о чем думает человек, что он делает, его прошлое и будущее.
– Куда ты направляешься? – спросил он.
– Никуда. Просто вышла остыть, но пора возвращаться обратно. Коня не одолжите? – огорошила его я.
