Парень рассказывал про бункер, про своего отца и товарищей, а Марина покачивалась в лихорадочном полубреду, прижимая к вискам холодные ладони. Каждое слово вонзалось в мозг раскаленным гвоздем, каждая мысль – пытка. Не сдаваться. Пережить эту бесконечную ночь, победить себя. Слушать. Думать. Помнить…
* * *
Месяц назад. Ноябрь 2033
Отряд выходил на поверхность поздно вечером. Женя искал глазами отца, но он не пришел. Парень тяжело вздохнул, закидывая на плечо автомат. Обычно Егор провожал сына, напутствовал. Но сейчас его не было. Плохая примета. Нельзя нарушать привычный ход вещей. Не к добру.
На поверхности крупными хлопьями валил снег. Мытищи утопали в нем, луна, то и дело выползая из-за облаков, освещала волшебный пейзаж. Даже лес, подступавший почти вплотную к забору конструкторского бюро, больше не казался страшным. Запорошенные снегом ветки кустов склонялись почти до самой земли.
Ребята из отряда расслабились, повеселели, стоя у бетонного ограждения, отсекавшего знакомую территорию от чужого и враждебного мира. Страх, обычно предшествующий вылазке, ушел, растворившись в красоте ночи. Маршрут был знакомый, изученный почти до мелочей. Дойти до станции, где замерли навсегда ржавые громады поездов, а там – совсем небольшой отрезок незнакомой территории до бункера военных. Что дальше, когда дойдут? Сейчас об этом никто не хотел думать.
Евгению было тревожно. Он всматривался вдаль, в освещенные луной дорожки, и ему, как никогда, хотелось вернуться назад. Но впереди все было чисто и спокойно.
– Женек, чего стоим? Для крылатых погода нелетная, проскочим, – прогудел через фильтры противогаза один из его бойцов.
Парень последний раз обернулся, безнадежно вздохнул.
– Идем, – наконец скомандовал он.
В свежем снегу оставалась цепочка следов. Скрывайся, не скрывайся – предательский снегопад выдавал их.
«Черт с ним! Будь что будет. Вперед, и не оглядываться!» – приказал сам себе Женя. Если бы парень знал, как же он ошибся!
Дорога, когда-то асфальтированная, шла вдоль разрушенных домов микрорайона. Почти прямая, лишь с одним крутым поворотом, она вела почти до самой станции. Если все пойдет по плану, им удастся обогнуть лес, разросшийся на территории больницы, и проскочить дальше.
Улица Попова плавно перетекала в улицу Каргина как раз там, где нужно было осмотреться, повернув. После по правую руку начиналась чаща, которую можно было обойти параллельными улочками, через разрушенный квартал, где низкие дома развалились от старости. Выйти у высотного здания, указующим перстом врезавшегося в небо. Его было видно даже отсюда. Всего ничего, меньше километра.
Там начинались территории бункера «Метровагонмаша», завода, в мирное время поставлявшего вагоны на все линии метро. Но с этими соседями давно был заключен мир и велась торговля. Когда случилась Катастрофа, в то убежище приняли почти всех прихожан церкви, стоявшей неподалеку, поэтому народ там жил верующий и сравнительно мирный. У руля встал начальник завода, пожилой мужчина, проживший, однако, послевоенные двадцать лет в добром здравии и не утративший своего поста. Он справедливо распределил ресурсы и организовал в большом, но малонаселенном бункере вполне налаженную жизнь. Им повезло – через дорогу, с другой стороны Ярославского шоссе, находились рынки и склады, откуда в свое время было натащено много полезных вещей. Однако теперь убежище «Метровагонмаш» переживало не лучшие времена. Лосиный остров, огромный лесной массив, отвоевывал себе территорию. Он вплотную подобрался к дороге, а сквозь огромные ангары крытых рынков и сервисов проросли деревья. Еще до Катастрофы в Лосином острове не стоило появляться ночью, лоси и кабаны довольно ревностно оберегали свою территорию от незнакомцев. Теперь туда мог отправиться только самоубийца.
Пара отчаянных молодых парней пыталась исследовать темную и страшную чащу. Во время их коротких вылазок у дверей бункера дежурил вооруженный отряд, готовый в случае чего отбивать безумцев у лесных тварей, но его помощь не потребовалась. В одну из холодных безлунных ночей ветер донес жуткий вопль, полный такого нечеловеческого ужаса, что один из часовых лишился чувств тут же, прямо на боевом посту.
Вылазки в лес командование бункера запретило, от смельчаков осталась только память. Порой разведчики, бесшумно пробиравшиеся по территории завода в город, останавливались и вглядывались в переплетение черных ветвей. Там бродили тени, порой у самой кромки леса вспыхивали раскосые звериные глаза с вертикальным зрачком. Но чудовища в город не совались. Пока.
Отряд двигался по улице, огибая застывшие в вечной агонии ржавые остовы машин. Слева смотрел пустыми глазницами маленьких окошек торговый центр «Леонидовка». Зачем его сконструировали почти без окон, никто не знал, но его старались обходить стороной. Внутри, в вечном сумраке, не нарушаемом ни луной ни солнцем, расплодились пауки. Изредка они выползали на поверхность. Когда-то давно, когда эта напасть пришла в Мытищи, нескольких ребят твари утащили в свое логово.
Несчастные кричали больше суток, выли на все лады, молили о помощи, запутавшись в паутине, а восьминогие монстры пожирали их заживо. Но никто не отважился им помочь.
Опытные разведчики знали, что появлению паука предшествуют характерные шаркающие звуки – лапы тварей терлись о хитин. Это был сигнал – беги! Но сейчас все было тихо. Зимой пауки были не опасны, они спали в своем логове до весны.
От домов на другой стороне дороги остались только раскрошившиеся стены нижних этажей. Верхние не пережили Катастрофу, обвалившись грудой битого кирпича.
Сквозь темные заросли было видно корпуса больницы, разрушенные, утопающие в лесной чаще.
Высокие дома сохранились. Отец как-то рассказывал Жене, что в рыжей девятиэтажке раньше была детская поликлиника…
Мамочки с колясками гуляли в скверах, ожидая приема, на детской площадке раздавался радостный визг. В следующем доме жила преподавательница английского, к которой тогда еще юный студент Егор ходил на занятия. Там же жила его хорошая подруга, к которой он заходил на чай. Довоенный чай, настоящий, в тонких фарфоровых чашечках. Танюша, молодая, улыбчивая, в красивом платье, доставала из шкафа печенье. А потом грянула Катастрофа. Таня в тот день была в Москве, училась. Что с ней стало? Спаслась или погибла вместе с миллионами других?
Отец обычно тяжко вздыхал и затягивался самокруткой. Выпускал сизый дым, горько улыбался своим мыслям. Маленький Женька сидел у него на коленях и был готов хоть до ночи слушать рассказы о том, как раньше жили люди.
Он не знал ничего другого, кроме бело-зеленых стен бункера, не пробовал лакомства слаще, чем кусок сахара, маленький, серый от старости. Такие выдавали детям по воскресеньям. Довоенные запасы. Сахар в убежище кончился три года назад. А теперь подходили к концу последние заготовки.
На нижнем ярусе убежища разводили кур. Непритязательные птицы несли яйца, без удовольствия склевывая ботву с накрошенным туда мелом, а когда они уже не могли нестись, их забивали на мясо. Полгода назад отчего-то сдохли пять петухов-производителей. Медик не смог понять, что их сгубило, он пытался убедить Егора Михайловича в том, что птиц задушили, однако, даже если это была диверсия, виновных не нашли. Но факт оставался фактом: новых птиц было негде взять. Убежище Метровагонмаш не смогло помочь, у них началась какая-то странная эпидемия, и их куры были на карантине. Олег Михайлович, начальник бункера завода, обещал выручить, если ситуация станет совсем критической. Пока что автоконструкторы держались, до голода было далеко. Но поголовье кур стремительно уменьшалось.
