Ма-ри-на. Человек. Человек?
Память вернулась внезапно, воспоминания нахлынули разом, неумолимым потоком, лавиной несказанного, давно забытого. Они растоптали, придавили грузом страшного прошлого ту, чье имя нарушило бесконечную тишину.
Она уже не помнила, что кричала и что говорила, обвиняя мирозданье, вернувшее ей все, что так хотелось забыть, вычеркнуть навсегда. Голова раскалывалась от боли, перед глазами мелькали пятна, лица, сменяясь одно другим, мучили тенями прошлого, заставляли вспомнить все, каяться, плакать и просить прощения у тех, кого давно уже не существовало.
Крик, полный неслыханного страдания, отражался от стен и удваивался, и вновь отражался, а она все металась и рыдала, не слыша себя.
Острый луч больно резанул давно не видевшие света глаза. Чьи-то руки ее держали, не давали вырваться, потом на запястья холодом легли металлические обручи.
Голову разрывало воспоминаниями, образами, которых было слишком, слишком много. Тело конвульсивно дергалось, тонкую кожу царапал металл наручников, перед ослепшими глазами плясали блики.
– Держать в сознании! – донеслось откуда-то издалека. – Капельницу убрать, руки освободить!
– Нет, не хочу, нет! – кричал отчего-то знакомый голос.
Она почувствовала, как из вены легко выскользнула игла, холодные прикосновения наручников исчезли. Хлопнула дверь, и снова стало темно и тихо.
Вместе с этим ушли силы. Оставалось только забиться в угол и тихо всхлипывать, оплакивая саму себя.
Когда боль в глазах утихла, удалось разглядеть зыбкий огонек керосиновой лампы и темную фигуру в углу. Мрачные стены, выкрашенные в зеленый цвет, на одной из них – бурое пятно, слишком похожее на кровь. Узкая кровать посередине и тяжелая дверь с решеткой, закрытая снаружи.
Человек в углу не шевелился, стараясь даже дышать через раз. Ему было страшно, так же страшно, как тому, из воспоминаний. Животный, дикий ужас.
На лице несчастного было три незаживших, воспалившихся раны, будто его трижды полоснули ножом.
В тишине, в неровном желтоватом свете существо, бывшее когда-то Мариной, подняло голову.
– Человек, – прошептало оно. – Я – человек. За что?
Она вспомнила все. То, что так хотелось забыть. Со стоном уронила голову на скрещенные руки и мгновенно провалилась в тяжелый, не приносящий отдыха сон.
Глава 1
Ребенок
Два месяца назад. Октябрь 2033
Двое мужчин сидели, пережидая, пока мутант за дверью успокоится и отправится на поиски новой добычи. В свете фонариков они рассматривали свою чудесную и жуткую находку – дневник и младенца, волей случая оказавшегося в одной из квартир в разрушенных Мытищах.
– Сколько лет на свете живу, сколько после Катастрофы по поверхности хожу, а такого никогда не видел, – тяжело вздохнул старший, не отводя глаз от дневника.
Это были первые слова, произнесенные за полчаса. Они нарушили тревожную тишину квартиры, вернули в реальность задумавшихся о своем разведчиков.
Младший, Слава, пристально рассматривал ребенка, мучительно ворочая в голове гнетущую, тяжелую мысль, которая не давала ему покоя. Парень уже сожалел о горячих и поспешных словах, сказанных раньше, и ему больше не казалась хорошей идея тащить это в бункер. Ребенок мутанта не может быть человеком. Не может. Не может. Это противно здравому смыслу.
– Николай Ильич, это же бред какой-то. Ребенок, которого родил мутант. На человека-то похож, а вдруг не человек? А вдруг он наших детей заразит? – парень, наконец, высказал то, что его тревожило.
– Не заразит. Это же не грипп, воздушно-капельным путем не передается. Надо его к нашим отнести, там разберемся. Не до завтра же тут сидеть. Есть охота, да и день пережидать в этом доме совсем не горю желанием, особенно зная, что за дрянь тут, за дверью, бродит. Собирайся, что ли, – устало ответил разведчик, закрывая блокнот.
«Fugit irreparabile tempus
[1]. Пожалуйста, помните нас…» – мелкие завитки аккуратного женского почерка к концу дневника сменялись заляпанными кровью страницами, написанными явно мужчиной. «Прощайте. Женя Иваненко».
– В мире, исковерканном ядерной войной, бывает всякое. Неверие может стоить жизни. Интуиция помогает спастись. А судьба порой безумна, но на то она и судьба, – задумчиво протянул Николай, обращаясь скорее к самому себе.
Сомнения мучили его не меньше, чем его юного напарника. В голове набатом гудел тревожный колокол: «Быть беде!». Но тихий трезвый внутренний голос спорил: «Нельзя оставить этого ребенка здесь. Ему нужна помощь, наша помощь! И ты не сможешь спать спокойно, если бросишь крошку умирать!»
Что побудило этих двоих прийти сюда именно сегодня? Почему не на день позже, когда младенец был бы уже мертв? Почему именно им предстояло принять непростое решение, судьбоносное для стольких людей?
– Идем. Надо выбираться отсюда. Скоро рассвет, а нас ждут. Рюкзаки оставим здесь, сейчас есть дела поважнее, – скомандовал Николай.
– Погоди. А если все же… – неуверенно возразил Слава.
– Все вопросы – в бункере. Там и доложим, и дневник еще раз перечитаем. Авось прояснится что, может, старики и знают, кто в этой чертовой квартире жил.
Парень вздохнул, глядя на ребенка, уснувшего на застиранной куртке разведчика.
– Нехорошее у меня предчувствие, – проворчал он, – еще наплачемся.
– А что ты предлагаешь?! – неожиданно резко спросил Николай. Нервы не выдерживали того количества впечатлений, которое свалилось на этих двоих за последние пару часов.
– Да черт его знает. Оставить…
– Младенца? В разрушенном доме? Мутантам на съеденье? Да ты озверел, смотрю, совсем! – рявкнул старший. – Все, я сказал, в бункер. Там пусть Егор разбирается, хоть к тварям на улицу, хоть подушкой пусть придушит, а я такой грех на душу не возьму!
– Егор Михалыч нас с тобой за такое с потрохами съест. Ты о безопасности подумал? О своих детях? Или тебе выродок мутанта важнее? – взвился Слава.
– А не ты ли мне полчаса назад говорил, что мы ребенка не можем тут оставить? Я тебя первым спросил, тварь это или человек. И что ты мне ответил? Ребенок как ребенок. А теперь – задний ход? Два часа малыша на руках качали – давай его обратно выкинем, на съедение монстру за дверью. Ты на такое способен? Я – нет. Они мне потом все трое в кошмарах являться будут, мать, отец и малыш.
– А теперь посмотри ему в рот и подумай еще раз, – тихо сказал Слава, отводя взгляд.
Старший разведчик осторожно заглянул в приоткрытый рот младенца. Отшатнулся. Перевел взгляд на товарища, осознавая увиденное.
– И как тебе картина? У новорожденного ребенка уже есть шесть зубов. Отлично, да? А дальше что?
