– Андрей, – кивнула Алексеева, указывая на него. В ее глазах стояли слезы. Женя смотрел, не в силах оторваться, он не понимал. Что происходит? Кто она такая? Марина с первого дня их встречи была для него загадкой, тайной, она жалела его, но каждый раз предавала. Спасала и снова топила, играя с ним, как кошка с мышью. Что она чувствует, во что верит? Пленник шептал про себя, как молитву: «Пожалуйста, скажи, что ты невиновна. Скажи, что ты не предавала меня!» Женщина слышала его, читала по губам и смотрела, смотрела, смотрела…
Командир бункера поднялся с места, отложив карандаш. Буднично, бесстрастно взглянул на парня, будто они виделись каждый день.
– И снова добро пожаловать, – усмехнулся полковник. Что-то очень нехорошее было в его взгляде. Женя внутренне сжался, ожидая удара, но его не последовало.
– Вы… – простонал юноша. – Снова вы.
– Где твои товарищи? – прямо спросил Андрей Сергеевич, не разводя церемоний.
Юноша с ненавистью взглянул на своего мучителя. Он готов был убить его, если бы мог: этот чистенький, самодовольный офицер отобрал у него Марину, отобрал дом, отца, все, что было ему дорого. Нет, он не скажет полковнику ни слова. Тянуть время, как можно дольше. Ребята должны успеть бежать. Должны добраться до теплоцентрали, попросить защиты и убежища. Столько было усилий, столько страданий – нельзя, чтобы они пошли прахом. Нельзя отдать друзей, единственных, кто поверил ему, когда весь мир отвернулся, на растерзание военным. Часы на столе медленно отсчитывали секунды, но Женя молчал.
– Предлагаю рассказать по-хорошему, – зловеще произнес мужчина. Пленник больше не смотрел на него. Его внимание было приковано к женщине, сидящей за столом. Марина поморщилась, не отрываясь от карты, но не подняла головы. Женю от страха затошнило снова. Ему казалось, что пол уходит из-под ног. «Защити меня!» – мысленно кричал он. Алексеева прикусила губу, но не вмешалась. «Она заодно с полковником. Не поможет, не спасет». Страх неизбежной боли отступил. «Пусть бьет, пусть пытает. Все равно», – равнодушно подумал парень.
– Я считал тебя другом, – проговорил он, в упор глядя на Марину.
Алексеева на мгновение встретилась с ним взглядом, но не сказала ни слова и вновь уставилась в карту.
– Я спрашиваю, где твои товарищи? – повторил Андрей Сергеевич. Он начинал терять самообладание. Его лицо на пару секунд исказилось злобой и снова стало спокойным и холодным.
– Я не предатель! – Женя плюнул ему под ноги.
Рябушев раздраженно пожал плечами.
– Ты меня вынуждаешь.
Полковник с размаху ударил пленника по лицу. Из разбитого носа на белоснежные перчатки брызнула кровь, офицер брезгливо стащил их и бросил в угол. Парень опустил голову, отупело глядя, как алые капли падают на пол.
– Ну? – поторопил его мужчина.
– Нет.
Рябушев взял со стола офицерский ремень. Юноша на мгновение ослеп и оглох от боли. Тяжелая пряжка рассекла кожу, оставив на спине красную полосу.
– Андрей, – укоризненно сказала Марина, отворачиваясь. – Ты обещал не калечить его.
– Не лезь, – бросил полковник. – Ну, так я повторяю вопрос – где твои друзья?
Боль пульсировала, стихала и вновь накатывалась волной. На губах ощущался металлический привкус, в глазах темнело и снова прояснялось, будто в кабинете включали и выключали свет. Женя стиснул зубы и молчал. Только не кричать, нельзя показывать им свою слабость.
Следующий удар пришелся по пояснице. Пленник согнулся от боли, пытаясь вырваться, но наручники держали крепко. «Пусть все это закончится, пусть это закончится!» – без слов просил несчастный. Тело умоляло прекратить пытку, голова кружилась, бело-зеленые стены расплывались перед глазами.
– Где твои друзья? – спокойно повторил Рябушев. На его виске пульсировала жилка. Полковник был вне себя от ярости, но пытался сдержаться.
– Твари. Нелюди, – простонал парень.
– Я задал тебе вопрос, – недобро проговорил офицер.
– Нет!
Еще удар. Женя вскрикнул от боли, задергался. Ремень со свистом рассек воздух. Вопль, полный страдания, эхом отразился от стен. Удар. Еще. И еще. Воздуха не хватает, рассудок пытается ускользнуть в черную спасительную бездну.
– Не смей терять сознание, я еще не закончил с тобой! Паршивец! Мало того, что ты украл ребенка и погубил его, тебе хватает наглости упорствовать! – зарычал Андрей Сергеевич, окончательно потеряв самообладание. В его голосе зазвучали откровенно садистские нотки. Парню стало жутко. Если так пойдет дальше, то эта пытка покажется самым милосердным из того, что с ним может сделать полковник.
Рябушев выплеснул пленнику в лицо стакан воды, капли потекли ему на грудь, смешиваясь с кровью.
– Сволочь! – прошипел Женя, поднимая голову. – Сволочь ты!
Полковник прищурился.
– Много говоришь, но не по делу. Где убежище беглецов? Куда ты отвел своих друзей? Отвечай. Я все равно узнаю, но тебя запорю до смерти, мерзавец!
Марина устало закрыла лицо руками, стараясь не смотреть, но не вмешалась.
– Я верил тебе! – крикнул юноша, не в силах больше сдерживаться.
Алексеева поднялась из-за стола.
– Хватит, – резко сказала она. – Ты обещал.
Полковник недовольно взглянул на нее.
– Я допрашиваю беглеца и дезертира. Ты, в свою очередь, обещала не вмешиваться, если я сохраню ему жизнь. Он останется жив. Но мне нужна информация.
– Ты ее и так получишь. Прекрати, – потребовала женщина.
– Он убил твоего сына, – напомнил мужчина.
Марина скривилась, судорожно выдохнула.
– Уже ничего не исправить. Оставь мальчишку в покое. Это не допрос, это экзекуция. Женя получил достаточно и, уверена, уже осознал свою вину, – спокойно сказала она.
– Вину?! – пленник вновь задергался, до крови раздирая кожу на запястьях. – Мою вину?! Марина, почему?! Почему?!
Юноша кричал, ослепленный, оглушенный предательством, боль телесная казалась пустяком по сравнению с тем, что творилось у него в душе.
– Успокойся! – Алексеева повысила голос. И добавила уже тише, грустно: – Не надо, Женя.
Она хотела сказать что-то еще, но в дверь постучали.
– Товарищ полковник, разведгруппа вернулась с задания! – доложил часовой, заглянув в кабинет.
– Пусть идут сюда, – приказал Рябушев.
Два солдата опустили на пол тело девушки. Следом ввели молодого человека. Он бессильно поник, смирившись с неизбежностью. Его лицо было залито кровью, грязные спутанные волосы падали на глаза.
– Нет. Не может быть, – прошептал Женя.
На полу лежала Настя. Она была мертва. Синие губы сомкнуты в укоризненную линию, в остекленевших глазах застыла боль. Рядом на коленях стоял Сергей, безразличный, убитый горем.
