Марина поднялась с кресла и зашагала по кабинету. Усталость достигла критической точки, прорываясь мелкими ручейками злости и тоски. Выспаться без кошмаров. Поесть в тишине, не думая о том, что кто-то где-то сейчас страдает от голода. Оторваться хоть на несколько часов от бесконечных документов, советов, карт и планов, прекратить этот суматошный бег в никуда, выдохнуть и пойти дальше. И не видеть всего того, что происходит в бункере военных. Не видеть и никогда не знать.
Дверь без стука распахнулась, и в кабинет влетел Доктор Менгеле. Невысокого роста, вечно взъерошенный, в заклеенных скотчем очках, с которыми он никак не желал расстаться, и белом халате.
– Какого черта подопытные еще не готовы к выходу на поверхность? – в своей обычной манере, без приветствий начал Геннадий.
– Потому что я занят. Через час их сопроводит Марина, у меня дела, – спокойно отреагировал полковник, наливая товарищу чаю.
Ученый устроился в кресле, залпом выпил остывшую заварку.
– Хорошо. Марина, вы сами знаете, что делать. Побудете с ними полчаса, проследите, чтобы одна контрольная группа вышла в теплой одежде, а вторая – без. Часовых предупредят. Кстати, вы не изменили своего решения насчет пленника? – уже спокойно спросил он.
Алексеева передернулась. С трудом отвертевшись от одного неприятного дела, претившего всему ее естеству, она, сама того не зная, подписалась на другое, не менее жуткое.
– Я вас поняла, профессор. Что касается Жени, вы не будете ставить опыты на нем.
– Вы насмотрелись на моих подопытных и теперь думаете, что я всем делаю больно и довожу до летального исхода? – поинтересовался Доктор Менгеле.
– Кажется, я выразилась ясно. Над Евгением не будет проводиться экспериментов – и точка.
– Но вы уже проводите не менее жестокое исследование его психики, – уколол ее медик.
– И что же вам нужно от моего пленника? – сдалась Марина.
– Его психика сейчас угнетена обилием новой информации. А я как раз занимаюсь разработкой транквилизатора, который будет действовать без эффекта заторможенности. Видите ли, мне необходим человек в глубоком стрессе, близкий к истерике, но при этом физически сильный и здоровый. Мои подопечные на эту роль уже не подходят, слишком истощены. А вот ваш юноша был бы идеальной кандидатурой. Вы облегчите ему жизнь, – коварно улыбнулся Доктор Менгеле, и женщине очень не понравился его тон.
– И в чем же подвох? – недоверчиво спросила она.
– Никакого подвоха, все предельно честно. Кроме побочных эффектов.
– Примерно об этом я и спрашиваю. И мальчик, конечно же, будет от ваших транквилизаторов загибаться от боли?
– Ошибаетесь. Скорее всего, ничего страшного не случится. Имейте в виду, простое успокоительное я вам не дам, когда вы придете его просить! – вскипел Геннадий, раздраженный несговорчивостью собеседницы.
– Справимся своими силами. Скоро вернусь, – коротко кивнула Алексеева и поспешила прочь из кабинета.
* * *
Женя смотрел в потолок, опустошенный, жалкий, лежа в луже собственной рвоты и мочи. Часовой приковал его к кровати за руки, лишив возможности встать и дойти до отхожего места. Несчастный сдерживался до последнего, до невыносимой боли, но физиология взяла свое. Пленника тошнило желчью на жесткий грязный матрас, во рту стоял отвратительный привкус. Ему было горько и стыдно за свою слабость, но все это заглушало безразличие и запредельное отчаянье. Его предали все, кто мог предать. Отец, друзья, Марина. Тело казалось чужим и странным, взрывалось болью от каждой попытки пошевелиться. Он пытался кричать, но голос пропал, сорванный. В желудке когтями царапался голод. Голова раскалывалась, что вызывало новые приступы тошноты. Юноша разглядывал трещину в побелке, и воспаленному рассудку казалось, что в ней кроется спасение. Хоть бы все кончилось. Сейчас узнику хотелось смерти. Это – выход, последний рубеж и спасение. За чертой – пустота, темнота и спасительное ничто. Но сознание никак не желало уходить, заставляя его выстрадать каждую мысль, каждую секунду жестокой пытки.
Дверь заскрипела, открываясь, но даже этот негромкий звук взорвался в ушах гранатой после долгих часов тишины, внутренности вновь скрутило спазмом. Женя застонал, скорчившись, насколько позволяли затекшие руки. В камеру неслышной тенью проскользнула Марина. Она замерла, глядя на него, хотела заговорить, но не смогла.
Парень не повернул головы, продолжая смотреть перед собой невидящим взглядом. Алексеева сделала шаг вперед и непроизвольно скривилась от смрада, но тотчас же устыдилась самой себя.
– Женя, – тихо позвала она, опускаясь рядом на колени. – Прости.
Женщина щелкнула ключом, освобождая ему руки, но пленник не пошевелился.
– Я не хотела. Не хотела, – прошептала она, сжимая его ладонь.
– Уйди, – проговорил юноша, не глядя на нее.
– Прости… Вставай. Тебе нужно поесть и вымыться. Пожалуйста! – в ее голосе прозвучала мольба.
– Уйди, – чуть громче повторил пленник.
– Ты просил меня о правде. Я не хочу больше тайн. Вставай.
– Мне нет дела до твоих секретов. Ты предала меня.
– Женя, прошу, – в голосе Марины было столько боли, что парень заставил себя повернуть голову.
– Зачем ты пришла? Издеваться дальше? Тебе мало было моих унижений?
– Женя…
– Мне уже все равно. Делай, что угодно. Я тебя ненавижу, – тихо сказал парень, и в его голосе сквозила пустота.
– Андрей покажет тебе бункер, – с усилием выговорила Алексеева. – Он не выносит грязи и голодных обмороков, поэтому тебе придется вымыться и поесть.
Пленник молчал, пустыми глазами уставившись вверх.
– Тебе станет лучше, – уговаривала женщина. – Прошу тебя.
– Мне уже стало лучше, – с горьким сарказмом ответил парень, отстраняя ее руку. – Когда ты велела пристегнуть меня наручниками к кровати. Моя разбитая спина сказала тебе «спасибо».
– Чего ты хочешь? – не выдержала Марина.
– Ничего, – безразлично ответил он.
– Мне уйти? Будешь дальше жалеть себя в одиночестве, пока не сойдешь с ума?
Женя укоризненно посмотрел на нее и снова отвернулся.
– Уходи.
Марина выдохнула, справляясь с собой, вышла в коридор. Ее встретил вытянувшийся в струнку часовой.
– Пленника вымыть и накормить. Откажется – сделайте это насильно. В камере произвести санитарную обработку. На выполнение – тридцать минут, потом проводите его к Андрею Сергеевичу, он в курсе, – отдала ему короткий приказ Марина и с порога обернулась к Жене. – Я не хотела, но ты меня вынуждаешь. Советую попытаться прийти в себя, пока тебе дают такую возможность. И да, не зли свой конвой, для них насильно – это действительно любыми методами. Попробуешь сопротивляться, мне тебя жалко не будет. До скорой встречи.
