– Уйди с дороги! – рявкнула Марина, отталкивая его протянутые руки. У нее внутри кипела ненависть, выжигая остатки чувств.
Она бросилась прочь. Силами заключенных удалось восстановить длинный, почти трехкилометровый туннель. Он казался бесконечным – серые своды, укрепленные деревянными распорками, под ногами хрустит бетонная крошка. По нему медленно катили последние, наполовину нагруженные тачки бледные и изможденные пленники. Через каждые два метра светила тусклая лампочка, разгоняя темноту. А эта черная труба все не кончалась. Наконец впереди послышались голоса, перед глазами выросла стальная стена гермоворот.
Здесь женщину встретил дежурный, отдал честь и доложил:
– Механизмы не работают. Придется взрывать. Просим пять дней на подготовку. В ночь с тридцать первого на первое можем начинать штурм.
Солдаты уже закладывали по периметру тротиловые шашки, соединяли их детонирующим шнуром. Вокруг слышались разговоры и даже смех, свободные жители из военных искренне верили в благую цель полковника и ждали начала атаки. Марина устало оглянулась вокруг. Захватчики, враги. Каждое их действие – это шаг в пропасть.
– Доложите Рябушеву. Продолжайте работы.
Алексеева отвернулась. Она уже приняла свое решение и где-то в глубине души приговорила этих людей.
* * *
В медпункте остро пахло лекарствами и хлоркой, но к этому привычному запаху неуловимо примешивался дух болезни. Немец поморщился и вдруг подумал, что смерть приходила и стояла в изголовье кровати, оставив после себя едва заметный флер.
– Ну, как ты? Катя сказала, тебе совсем плохо было? – сочувственно спросил Алексей, присаживаясь на стул у постели Жени. – Хотел пригласить тебя на праздник. Сегодня Новый год. Все ждут, на третьем этаже накрыли столы.
Юноша справился с тошнотой и заставил себя открыть глаза. Ему было совсем худо.
– Я пас, извините. Мне нехорошо.
– Да вижу, совсем зеленый весь. Я попрошу ребят тебя не тревожить.
Последние несколько дней в кабинет врача было настоящее паломничество. Почти каждый житель убежища хотел лично познакомиться с беглецом и выразить свое расположение. А Жене с каждым днем становилось все хуже. Боль то накатывала волной, то отступала, оставляя усталость. Не было сил даже поднять голову от подушки. На сгибах локтей уже не было живого места от капельниц и уколов. Все свои страдания парень переносил в сознании. Порой ему удавалось забыться коротким тревожным сном, и тогда Катерина запирала дверь на ключ, не пуская посетителей. Парня мучили кошмары. Он просыпался с криком, бледный, взмокший, и долго пытался понять, где он находится и что происходит. Визиты обитателей теплоцентрали стали для него настоящим спасением. В разговорах он отвлекался от мучений искалеченного тела, а душевная теплота на некоторое время избавляла от кошмаров. Говорить было тяжело, молчать – еще хуже. По крайней мере, в компании друзей исчезал страх, ставший для беглеца постоянным спутником на много недель.
– Не надо, пусть приходят, мне приятно, – слабо улыбнулся юноша. – Что слышно со стороны вояк?
– Да черт их знает, затихли, гады. Прослушка работает, если что-то случится, будет сигнал. Не к добру они там затаились, – Вайс поежился, отгоняя нехорошие мысли.
– Передайте всем мои поздравления с Новым годом, – перевел тяжелую для обоих тему парень.
– Непременно. Жаль, что ты не сможешь присутствовать. Время без пяти десять, скоро надо будет идти. Катя сказала, что с тобой останется.
– Не надо, я спать буду, пусть идет на праздник, – вяло отмахнулся Женя. Где-то в глубине души ему очень хотелось, чтобы врач осталась с ним.
– Держись, дружище. Скоро будешь как новенький, – ободрил его Немец.
Женя не успел ответить. Снизу донесся гудок сирены, громкий и жуткий, предвещавший беду. Вайс вскочил, выругался сквозь зубы и вылетел из кабинета.
Алексей бегом спустился на нижний этаж. Мужчины с автоматами строились рядами за баррикадами из мешков и досок, женщины – дежурные по плантации торопливо поднимались наверх. Никакой паники, четкие, слаженные действия, отработанные за минувшие три недели несколько раз.
– Что там? – начальник принял у дежурного автомат и тревожно взглянул на гермоворота.
– Оттуда был сигнал готовности. Ждем.
– Попали. Неужели будут взрывать? Ребята, беруши готовь! Шпиона сюда!
Алексей торопливо шагал вдоль укреплений, раздавал последние указания. А в воздухе почти физически ощущалось напряжение и предчувствие кошмара.
Двое вооруженных мужчин вывели в зал пленника. Он был избит до неузнаваемости, сломанная рука безжизненно болталась на перевязи. Его подвели к веревке, свисавшей с потолка, поставили на стул и надели на шею петлю. Разведчик полковника даже не сопротивлялся, замученный и безразличный. Когда того требовал долг, Вайс умел быть жестоким. Его методы зачастую оказывались такими же садистскими, как у самого Рябушева. Только вот… пытки пленного были для начальника ТЭЦ скорее исключением из правил.
– За шпионаж и доносительство трибунал бункера Теплоцентраль приговаривает тебя к смертной казни через повешенье. Давай, ребят!
Шпиону не дали даже последнего слова, один из мужчин выбил стул у него из-под ног. Осужденный несколько раз конвульсивно дернулся в петле и остался висеть. Алексей недобро взглянул на него и отвернулся.
– Ну, вот и обезврежен агент Рябушева. Много информации слил. Вот такой вот подарочек полковнику на Новый год. Сволочь, время какое выбрал, а? Знал же, гад, что мы в этот день празднуем, решил еще больнее ударить. Посмотрим, кто кого.
Защитники убежища заняли боевую позицию, и теплоцентраль замерла в ожидании худшего. Было тихо, слышалось только напряженное дыхание. Взгляды были устремлены на тяжелые створки гермоворот.
Взрыв прогремел оглушительно громко. Взметнулось пламя, раскаленный воздух пронесся ударной волной, сметая все на своем пути. Казалось, все убежище вздрогнуло, с потолка посыпалась бетонная крошка. Огромный, казавшийся нерушимым, гермозатвор еще несколько секунд постоял, будто задумавшись, и рухнул вперед с адским грохотом. Многие не удержались на ногах и упали на пол. Некоторые так и не сумели подняться, контуженные, оглушенные, потерявшие ориентацию в пространстве.
Сквозь столбы пыли в лицо защитникам ударили мощные прожектора, и в их свете вперед двинулись черные силуэты.
– Огонь! – крикнул Алексей, передергивая затвор автомата. Начальнику чудом удалось удержаться на ногах и остаться в сознании. – Огонь!
Но выстрелы не прозвучали. Ребята в панике смотрели на безоружных, пошатывающихся людей в серой форме с номерами на груди, и узнавали.
– Это же наши! Смотрите, Саня, это Саня! – раздались выкрики.
Военные гнали на баррикады заключенных, бывших жителей теплоцентрали.
– Огонь! – надрывался Вайс.
