– Тебе просто повезло в этот раз, – процедил Вайс, с ненавистью глядя на мужчину. – Ты – лжец и негодяй, и я не верю ни единому твоему слову. Можешь не рассчитывать на мою капитуляцию. Только смерть.
– Бери пример с Олега. Ты ведь верен мне, товарищ? – перебил его Рябушев.
Рыбаков торопливо закивал, потея и краснея.
– Конечно же, конечно! Вы же позволите моим людям стать высшей кастой? Мы всегда верили, всегда были преданными!
– Посмотрим, – уклонился от ответа полковник. – Впрочем, Немец, даю тебе двое суток на раздумья, исключительно памятуя о том, что ты раньше был начальником этого бункера. Уведите.
– Не смейте вовлекать моих людей в свои эксперименты! – крикнул мужчина, пока конвой тащил его к двери. – Ты ответишь за все свои злодейства, Рябушев! Твои же верные слуги сожрут тебя, когда ты проявишь слабость!
– А я не проявлю, – негромко заметил Андрей Сергеевич, усмехаясь своим мыслям.
Глава 11
Бона менте, товарищ полковник!
Серые стены, бесконечная черная труба, связавшая два убежища. Почти три километра, полчаса быстрым шагом. Перед глазами мелькали тусклые лампочки, доводя до головокружения спешащую по туннелю Марину.
Решение принято. Отступать уже некуда. Все это – страшная ложь и обман, очередная мистификация – оправдание жестокости человеческой. Убийце не подают руки, но как тогда назвать того, кто казнит палачей? Это ли – высшая справедливость? Карфаген должен быть разрушен.
В голове крутился ответ Алексея и когтями раздирал душу. «О предателях не отзываются иначе». Женя тоже считает ее предательницей. Время идет, утекают полные бессмысленной борьбы годы, но каждый из тех, кто дорог и нужен, так стремится плюнуть ей в лицо. Андрей Паценков, второй начальник бункера в Раменках. Он всю жизнь ненавидел ее, но боялся остаться без помощи и поддержки. Евгений Иваненко, с которым судьба свела ее неожиданно и страшно. Он сказал много жестоких слов и сумел осуществить диверсию прямо у нее под носом, прежде чем умер в мучениях. Бедный Митя, пытавшийся ее спасти на Фрунзенской. Этот боялся ее до потери рассудка, когда узнал правду. И теперь вот Женя. Мальчишка, волей случая оказавшийся рядом и ставший вдруг очень важным. Он презирает, ненавидит. Тяжелая мысль болью ворочалась внутри. Женщине безрассудно хотелось получить его поддержку. Ничего. Главное – осуществить задуманное, и тогда их беседе никто не сможет помешать. Тогда все кончится. Осталось потерпеть какой-то жалкий час – ничто в сравнении с жизнью.
Алексеева миновала часовых и вошла в убежище военной части. Сейчас там было тихо и пусто, население было занято освоением нового дома под теплоцентралью, только у дверей скучали дежурные. Они привычно отдавали честь и возвращались к прерванным разговорам, не обращая на Марину ни малейшего внимания.
Женщина вошла в отсек фильтрации. Ей вспомнился ее родной бункер в Раменках и первые дни после Катастрофы, когда обреченные студенты-гуманитарии узнали о своей изоляции. Так же гулко ухали огромные цилиндры химической защиты, завывала белая труба радиационной. Тогда она была маленькой перепуганной девочкой, на которую свалилась непосильная ноша ответственности. Все казалось непонятным и странным, нужно было как-то выживать, ежедневно сражаться с судьбой, играть в прятки со смертью. Теперь все иначе. Она давно уже не та студентка, стоящая рядом со сломанным радиационным фильтром в слезах. Теперь решение принято. Последнее и верное. В сражении с судьбой женщина проиграла.
Марина присела на порожек и задумалась. Перед глазами вставали лица тех, кто был ей дорог. Она никого не сумела спасти. Пластохинон никому не смог помочь. Зря Доктор Менгеле считает его панацеей. Глупо это все и неправильно, никакие научные достижения не заменят человеческой жизни. А ученый и полковник так запросто переступали через нее. Они ошиблись. Как и Марина. Как и каждый выживший, цепляющийся за свое существование. Теперь пришло время закончить все это.
Алексеева решительно поднялась и закрутила вентиль воздухозабора. Фильтры задребезжали и стихли, вентиляция вздохнула опустевшими трубами.
– Ну вот и хорошо.
Женщина закрыла за собой гермодверь и неспешно направилась на второй этаж. Торопиться некуда, да и не следует в таком деле. Минутой раньше, минутой позже – уже ничего не изменить. В сером зале было очень тихо, все полусвободное население временно находилось в убежище теплоцентрали, приходя сюда только ночевать.
Марина вошла в кухонный отсек и уверенно отсоединила трубы подачи газа от двух газовых плит. Принюхалась, услышала затихающее шипение и удовлетворенно кивнула. Посмотрела на часы – три пятьдесят утра. Тревожное предутрие, лучше момента и не подобрать.
Времени было достаточно. Не меньше часа в запасе. Она успеет сделать все.
Алексеева спустилась по лестнице на самый нижний этаж. У двери, закрывавшей генераторную, ее остановил часовой. Парень, оставшийся на дежурстве один, жаждал общения и сходил с ума от скуки. Он клещом вцепился в Марину с дурацким уставным вопросом:
– Стой! Пароль?
– Теплоцентраль, – недовольно буркнула женщина. – Отзыв?
– Бона менте.
Марина усмехнулась. Да Рябушев откровенно издевается над доброй традицией мытищинских бункеров.
– Куда вы? – спросил парень.
Женщиной внезапно овладело раздражение.
– Представьтесь по форме!
– Младший сержант Сидоров! Представьтесь и назовите цель визита на стратегический объект!
«Стратегический объект, вот те здрасьте! Как же Андрей любит дешевый пафос!»
– Помощник начальника бункера Алексеева, – устало вздохнула женщина. Ей уже надоедало ломать комедию, но сейчас важнее всего было завершить начатое. – Мне необходимо проверить, как работает система подачи газа. Нужно включить усиленный режим отопления, приказ полковника.
– Понял, – отрапортовал парень, пропуская ее к газовой цистерне, однако дверь не закрыл и пристально наблюдал за ее действиями.
Марина недовольно передернула плечами и начала раскручивать гайку на соединении трубы подачи и котла.
– Что это вы делаете? – настороженно и уже совсем не по уставу спросил дежурный. Ему вдруг показалось странным, что Рябушев отправил сюда женщину, а не техников.
– Проверяю соединение на предмет утечки, – без зазрения совести соврала Алексеева, выкручивая вентиль до предела. – Утечек нет. Идем.
Ей было не страшно, она даже не волновалась, но в душе все равно неприятно скреблась мысль: «Хоть бы он оказался достаточно бестолковым, чтобы не понять, что я делаю». Впрочем, все равно. Если интуиция не подскажет солдату не вмешиваться, генераторная станет ему последним приютом. Для достижения цели не существует препятствий, дело должно быть сделано. А мелкие помехи не вызывают ничего, кроме раздражения.
Однако младший сержант Сидоров оправдал возложенные на него надежды, ему не пришло в голову спросить, с какой стати женщина раскручивает соединительные гайки. Скорее всего, он плохо представлял себе, как должна работать система подачи газа. К тому же, волшебное слово «приказ полковника» мигом снимало все вопросы.
