Книга Петр Иванович, страница 108. Автор книги Альберт Бехтольд

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Петр Иванович»

Cтраница 108
Глава 12

Сначала, сразу после ухода из дома пастора, Ребман слонялся без дела, как собака, которую хозяева вышвырнули на улицу. Он избегал всех друзей и знакомых: завидев кого-нибудь вдалеке, старался уклониться от встречи. Он был совершенно растерян. Пока однажды его не взял за рукав Михаил Ильич и не сказал:

– Не пора ли это прекратить?

– Что прекратить?

– Вилять, юлить, унывать и вешать нос! Думаешь, я ничего не замечаю?

И тут Михаил Ильич объяснил, как он узнал, что с его другом творится что-то неладное. Поначалу он просто хотел пригласить Ребмана в концерт и сперва позвонил в пасторский дом, потом – на фирму, и в обоих местах получил ответ, что им неизвестно его местопребывание. Что, собственно, произошло?

Тут Ребман поведал другу все, как на духу: и об уходе со службы, и о размолвке с Ниной Федоровной.

– Но, все же, я не могу понять…

– Чего не можешь понять?

– Того, что пасторша указала тебе на дверь в тот самый момент, когда ты потерял место. Русская так бы не поступила.

Ребман невольно улыбнулся:

– Но она-то как раз и русская, батенька, самая что ни на есть.

– Нет, ни одна русская женщина так бы не поступила!

– Так она ведь ничего и не знала. Если ей шеф не сообщил, то она до сих пор в неведении. А самому открыться ей мне духу не хватило – и без того тошно.

– И где же ты теперь обретаешься?

– Вот здесь, – Ребман указал на дом «Русского страхового общества».

– Я не спрашивал, где ты служишь. Где ты живешь?

– Здесь и живу. А зарабатываю на хлеб совсем по-другому.

Его друг удивляется:

– Неужели ты можешь себе позволить жить в самом большом и дорогом доходном доме Москвы?

– Внутри там совсем не так изысканно, как кажется снаружи. У меня крохотная коморка на верхнем этаже, которую я делю с клопами. Мне они, правда, нипочем: кажется, я и для них недостаточно хорош.

– И с чего же ты живешь?

– С процентов, – раздраженно ответил Ребман.

– Да нет же, говори серьезно, не видишь разве, что я хочу тебе помочь? Если жилье слишком дорого, можешь переезжать ко мне и оставаться, пока не подыщешь чего-то более подходящего. А питаться можешь по моему абонементу в кружке. Буду рад, если ты ко мне переедешь.

Ребман покачал головой:

– Спасибо тебе, ты очень добр, но у меня все не так уж плохо. За эти годы я кое-что скопил, да и пасторша хорошо вела мои дела, так что пока я могу еще не слишком беспокоиться. И работа у меня есть, даже более интересная и прибыльная, чем раньше, и чувствую я себя намного лучше. Было глупо так долго оставаться в этой международной дыре. Так что обо мне не тревожься, не пропаду.

Больше Михаил Ильич ни о чем не расспрашивал. Что толку? Ведь Ребман даже не посчитал нужным сказать, чем он теперь занимается.

Когда Ребман убедился, что госпожа пасторша и вправду желает, чтобы он от них съехал, он сразу снял все деньги со своего счета в банке – искать другое место без диплома и рекомендаций, да еще и посреди революционных беспорядков не имело никакого смысла. Через хорошего знакомого ему удалось добиться выплаты всей суммы в царских рублях, которые хоть официально и приравнивались к керенкам, но на черном рынке стоили вдвое дороже. С двумя с половиной тысячами царских рублей вышел он утром из банка, а вечером у него в кошельке уже была пятитысячная пачка керенок.

Затем он отправился к одному из своих друзей-музыкантов, тому, что коллекционировал скрипичные смычки, и в ходе беседы затронул нужную струну:

– Аркадий Тимофеич, у вас есть еще те сигары, о которых вы мне как-то рассказывали?

– Да-да, они еще здесь. Хотите одну?

– Нет, но по ящику каждого сорта я бы с удовольствием взял. Хочу попробовать их продать.

Аркадий Тимофеич смерил Ребмана подозрительным взглядом:

– Я и сам пытался их сбыть, для того их мне друг и прислал из Гаваны. Но никто не берет, в России нет охотников до сигар.

– Когда пытались и где?

– Ну, примерно полтора года назад предлагал своим знакомым.

Теперь уже Ребман посмотрел на собеседника со снисходительной улыбкой:

– Я не стану их предлагать своим знакомым, я их продам. Давайте мне по ящику каждого сорта, я вам сразу заплачу. Сколько их всего?

– Пятнадцать тысяч штук, триста ящиков. Вы что, всерьез собираетесь покупать этот мусор?

– Сколько вы за них хотите?

Аркадий Тимофеич назвал цену. Столько же он просил за них полтора года назад.

Ребман быстренько прикинул в уме: цена еще довоенная.

– По рукам, беру! Но не все сразу, а партиями по несколько ящиков. А когда продам полдюжины ящиков, приду снова, за следующей партией. Согласны?

– Еще бы! Я вам даже сразу дам пять ящиков с самыми большими сигарами.

Ребман упаковал шесть ящиков по пятьдесят сигар в каждом и немедленно начал действовать. Он оббегал весь город, не пропустив ни одной, даже самой захудалой лавки, везде повторяя одно и то же:

– Имеется несколько сотен гаванских сигар – хорошо хранящийся товар. Вас интересует?

Все над ним только потешались: где это видано, чтобы русские курили сигары, словно какие-то швабы, цвет вы наш картофельный!

Через неделю такой безрезультатной беготни ему уже делалось дурно от одного слова «Гавана». А денежки тем временем все таяли. «Если в ближайшее время ничего не изменится, я еще, чего доброго, окажусь в худшем положении, чем в ту мрачную киевскую зиму».

С таким настроением он вошел однажды утром в маленький магазинчик на другом конце города, в который он еще не заходил. Для виду купил пачку сигарет. И без особой надежды заученно проговорил:

– У меня есть несколько сотен сигар, настоящих гаванских, в оригинальной упаковке… – Ну и так далее. – Вас не интересует?

Продавец еврейской наружности, возможно, сам хозяин, сначала внимательно на него посмотрел, а потом сказал:

– Вы неправильно действуете. С таким товаром вам нужно идти не к нам, а в отель или большой ресторан, где вращаются иностранцы – англичане, голландцы, а прежде всего, американцы. Там у вас его точно возьмут. Сходите-ка в «Националь», – это была та гостиница, в которой Ребман в четырнадцатом году останавливался с семьей Ермоловых, – коллега говорил мне, что они у него спрашивали сигар. С тех пор, правда, прошло недели две, но они в любом случае что-то купят. Отдавайте дешевле.

«Вот совет, которому стоит последовать», – думает Ребман, едет домой, надевает все самое лучшее, тонкую батистовую рубашку, шикарный галстук и едет в «Националь» обедать. Конечно же, на лихаче, как настоящий миллионер. Говорит с кельнером по-русски, но с нарочитым американским акцентом, которому он научился у товарища по клубу, настоящего американца. В конце трапезы – это удовольствие обошлось ему в сто двадцать рублей – он потребовал мокки и импортную сигару! Черного кофею он не пил уже пять лет, так как плохо его переносит, а сигар и вовсе отродясь не курил. Но все же заказывает, ведь это часть его программы.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация