Что же с этим делать? Как мы будем продавать руководство по отношениям Уильяма Джеймса «Помоги себе сам» (William James, Self-Help Relationship Guied)? Элементарно. Попытайтесь противодействовать паровозу автономной нервной системы с помощью разума. Как? Очевидно, непросто. Ну, можно попробовать всяческие неуклюжие способы сделать паузу: прежде чем отвечать, глубоко вдохнуть или сосчитать до десяти. Взять за правило ссориться сидя (это замедляет поток адреналина). Или задействовать познавательные возможности: обсудить с ней автономное возбуждение нервной системы, и тогда вы оба сможете справиться с этим явлением: «Эй, похоже на то, что описывает Уильям Джеймс?»
В отношениях хватает споров и без желез, которые дурят вас, заставляя разбираться с несуществующими конфликтами.
Примечания и дополнительная литература
Уильям Джеймс и его идеи встречаются в любой вводной книге по психологии, а работа автономной нервной системы – в любой вводной книге по физиологии. Роль автономного возбуждения в поддержке когнитивного возбуждения рассматривается (в контексте агрессии) в статье: Zillmann D., “Cognition-excitation interdependencies in aggressive behaviour,” Aggressive behaviour 14 (1988): 51.
Тема сложностей в отношениях между полами побуждает меня посоветовать великолепную книгу (которая не имеет отношения к физиологии, а посвящена тому, как стили общения различаются между полами, иногда приводя к катастрофическим последствиям) «Ты просто не понимаешь» (You just don’t understand) Деборы Таннен, которую стоило бы сделать обязательной к прочтению для всех молодоженов.
Наслаждение (и боль) от «может быть»
Апотом было лето, и Ионафан безуспешно ухлестывал за Ревеккой. Оба они были саванновыми павианами и жили в Серенгети, в Восточной Африке, в стаде, которое я с перерывами изучал на протяжении двадцати пяти лет. Ионафан был безобидным долговязым юнцом, недавно присоединившимся к стаду. Ревекка была уверенной в себе дочерью одной из матриархов высшего ранга. Стоило Ионафану увидеть ее, и он чудовищно, безнадежно влюбился.
Он бесконечно увивался за Ревеккой и скакал вокруг. Наверное, он надеялся на груминг с ее стороны, а может быть, и на что-то поинтимнее. Но он довольствовался возможностью обыскивать ее. А Ревекка его вообще не замечала. Она присаживалась отдохнуть в тени, покопаться в поисках съедобных клубней, потусоваться с друзьями – и тут как тут был Ионафан, который пытался поухаживать за ней, но она поворачивалась к нему безразличной мохнатой спиной.
Здравый смысл подсказывает, что такое 100 %-ное невезение должно было заставить Ионафана сдаться или, пользуясь психологическим жаргоном, устранить это поведение. Но иногда, может быть, раз в неделю, Ревекка поддавалась на его преданность и позволяла ему пообыскивать ее. Однажды, отвлекшись на несколько секунд, она даже чуть-чуть пообыскивала Ионафана сама, оставив его в полном павианьем экстазе. И этого хватало. Распаленный крохами внимания, в следующие дни поклонник удваивал усилия.
Вся эта мыльная опера ужасно меня расстраивала. Я был в одиночестве, у черта на рогах, возможно, мне и самому остро не хватало социального груминга. У меня с Ионафаном явно были проблемы переноса. Я сублимировал это все в возвышенные речи у себя в голове: «И вот так, у низших приматов мы видим корни замечательной человеческой способности к откладыванию вознаграждения. Вот он, этот жалкий павиан-задрот и его желание снова и снова продолжать попытки на фоне микроскопических успехов, это и есть ключ к нашему величию. Вот она, история ухаживания, длящаяся полвека, вот он, маньяк, который десять лет строит из пивных крышек модель Элвиса в натуральный размер, вот все мы – откладывающие сиюминутные удовольствия, чтобы получить хорошую оценку и попасть на хорошую должность и в конце концов оказаться в лучшем доме для престарелых».
Но там было кое-что важное, кроме монологов. Что дает нам силы браться за все самое трудное, соблюдать дисциплину, откладывать вознаграждение? И обратная сторона этого вопроса – почему редкая, нерегулярная награда, всего лишь намек на возможный выигрыш в лотерее – так стимулирует? Почему так затягивают азартные игры? Мне кажется, два недавних исследования неплохо продвинулись в объяснении.
Начнем с префронтальной коры больших полушарий – зоны мозга, подробно представленной в седьмой главе «Почему во сне всё как во сне». У нас, приматов, она огромна и занимает в процентном отношении большую часть мозга, чем у других видов. Лобные доли участвуют в контроле действий, откладывании вознаграждения, долгосрочном планировании. Они посылают тормозящие сигналы в лимбическую систему – более древнюю, глубоко залегающую систему мозга, связанную с эмоциями и импульсивностью. Более того, префронтальная кора превосходно противостоит стимулирующим сигналам от лимбической системы, пропуская мимо ушей соблазнительные шепотки в духе: «Какого черта готовиться к экзаменам, когда можно пуститься во все тяжкие». Как отмечалось в седьмой главе, люди строго дисциплинированные, с «вытесняющим» типом личности, отличаются повышенным метаболизмом лобных долей, социопаты – пониженным. А если префронтальная кора разрушена, мы получаем пациента с «лобным синдромом»: сексуально расторможенного, гиперагрессивного, социально неадекватного. Префронтальная кора – максимально приближается к тому, что составляет нейронную основу Сверх-Я.
Хорошо, в деле участвует лобная кора. Но пока что мы просто переформулировали задачу, задав тот же вопрос в более содержательной форме. А что же дает префронтальной коре энергию, силу воли, чтобы противостоять зову сирен лимбической системы и заставлять себя преодолевать трудности, быть верным делу, которое редко приносит награду? Накопилось много данных, свидетельствующих о том, что здесь главную роль играют сигналы, поступающие в префронтальную кору (из зоны мозга под названием – нейроанатомофобы, держитесь, хотя название тут и неважно, – вентральная область покрышки), которая высвобождает нейротрансмиттер дофамин. Он играет главную роль в этой истории, поскольку непосредственно связан с удовольствием. Вещества вроде кокаина увеличивают выбросы дофамина. Животные будут маниакально работать – нажимать на рычаги, добиваясь всех земных наслаждений, чтобы получить электрическую стимуляцию в дофаминергических проводящих путях – «зоне удовольствия».
Так когда же в этих путях высвобождается дофамин? Вначале казалось, ответ очевиден: в ответ на награду. Выглядело все именно так. Возьмите обезьяну (которой вы вживили электроды в мозг, чтобы видеть, когда активируются дофаминергические пути), дайте ей огромное вознаграждение – просто так, и вы увидите всплеск активности. Дофамин купает лобные доли в радости от награды.
Но потом нейробиолог Вольфрам Шульц, который тогда работал во Фрибурском университете в Швейцарии, провел несколько важнейших исследований. Он учил обезьян выполнять задания. Например, зажигается лампочка, отмечая начало периода вознаграждения. После этого, если обезьяна нажмет на рычаг X раз, через несколько секунд она получит немножко лакомства. Исходя из этого, можно предположить, что дофаминергические пути активируются после получения награды. Но нет. Когда активность выше всего? Когда зажигается лампочка, еще до того, как обезьяна выполнит задание. В этом контексте доставляющий удовольствие дофамин связан не с наградой. А с предвкушением награды. Есть умение, ожидание и уверенность: «Я знаю, что значит эта лампочка. Я знаю правила. Если я нажму на рычаг, то получу еду. Я все умею. Сейчас все будет отлично». Удовольствие – в ожидании вознаграждения; с точки зрения дофамина награда – это лишь последствия.
