Раздается тихий хлопок. Полуобернувшись, целительница делает книксен. Арендар поднимается — мне становится трудно дышать, и пульсация с новой силой ударяет внутренности, — едва заметно кивает Эзалону, но далеко не отходит. Тот бодро подходит мне, на ходу протягивая браслет:
— Надень.
— Это новый? — Спешно натягиваю тонкий золотой ободок.
Пульсация исчезает. Давление на грудь ослабевает, хотя дышать еще трудновато. Оглядев меня, Эзалон кивает и оборачивается к принцу:
— Ваше высочество, благодарю вас за помощь. Оставьте меня с Валерией, пожалуйста.
— Вы уверены?.. Я могу переместить сюда главного целителя из Нарбурна.
У местной целительницы округляются глаза, она хочет что-то сказать, но профессор Эзалон взмахивает рукой и любезно улыбается принцу:
— Ваше высочество, я беру на себя всю ответственность и гарантирую: Валерии окажут всю необходимую помощь в самом лучшем виде.
— Позаботьтесь о ней, — с этими словами Арендар отступает от моей постели чуть дальше.
— Уверяю вас, принц Арендар, к утру она будет в полном порядке.
Арендар поворачивается ко мне:
— Мне надо с тобой поговорить. Завтра ужинаешь со мной. Будь готова через час после окончания занятий.
Открываю рот даже не возразить — просто от изумления. Уже от двери принц поворачивается:
— Отказа не принимаю, — припечатывает он и закрывает дверь с той стороны.
Нет, понятно, что он принц, но элементарная вежливость… И если он отказы не принимает, то что… а если он потребует что-нибудь неприличное?
Ошарашенно смотрю на Эзалона, он в ответ смотрит крайне недоуменно. И будто хочет что-то сказать, несколько раз рот открывает, но не решается. Наконец поворачивается к целительнице и приказывает, хоть и не так грозно, как принц:
— Покиньте помещение.
— Но мне нужно осмотреть…
— Это распоряжение ректора Дегона, — перебивает Эзалон.
Поджав губы и вскинув голову, целительница гордо отходит к двери, но у выхода решимость изображать оскорбленную невинность ее покидает, и она просит:
— Господин Эзалон, дело серьезное, вы же там были…
— Давайте позже. — Отмахивается Эзалон и присаживается на край моей кровати, хотя я предпочла бы, чтобы он уселся на соседнюю койку.
Нахмурившись, целительница выходит и негромко хлопает дверью.
А Эзалон смотрит на меня странным взглядом. Он из-за сломанного браслета так злится? Я нервно бормочу:
— Мой браслет, его… Фабиус… он сжал мою руку… Это случайно. Я компенсирую.
— Тсс, — Эзалон, прижав палец к моим рукам, несколько мгновений пытливо в меня всматривается.
Резко вскидывает руки, правую подносит к моему лбу, левую — к солнечному сплетению.
— Нет, дело вовсе не в этом: Фабиус недостаточно силен, чтобы повредить такой браслет. Ты успокойся, расслабься, закрой глаза. Расследование мы проведем, изготовителя твоего браслета уже допрашивают.
О да, подозрение, что меня могли угробить специально, очень способствует успокоению. Впрочем, что это я: может, то был просто брак и неудачное стечение обстоятельств. С этой обнадеживающей мыслью я закрываю глаза и погружаюсь во тьму. Последние неприятные ощущения сдавленности груди исчезают.
— Вот и молодец, — в голосе Эзалона чувствуется облегчение.
Открываю глаза.
Поднявшись, он убирает руки за спину и отступает на несколько шагов:
— Тебе нужно поговорить с ректором. Срочно. Валерия, пожалуйста, сядь на том краю постели и отвернись к стене.
Умеют они нагнетать. Я даже шелохнуться не могу от страха.
— Валерия, пожалуйста. Обещаю, ничего плохого не произойдет… Хорошо, давай так. — Эзалон обходит кровать и присаживается на корточки. — Садись на край, смотри на меня и не оборачивайся.
Меня бросает в дрожь.
— Хорошо, — не узнаю свой тихий голос.
Эзалон помогает мне присесть, укоризненно вздыхает, когда кроссовки проскальзывают мимо него на пол. Быстро прикрываю их подолом Никиного платья. Эзалон приподнимает руку, замысловато изгибает пальцы, выпрямляет их, и мою шею сковывают невидимые тиски.
— Извини, Валерия, это на всякий случай.
Я вообще шелохнуться не могу. Сзади раздается хлопок. Шелест ткани. Сердцебиение учащается до головокружения, а волосы дыбом.
— Валерия, успокойся, — звучит за спиной размеренный голос ректора Дегона.
Хотела бы я, да не получается. Парализованное тело холодеет от ужаса: это все равно что стоять спиной к темному проходу и не иметь возможности обернуться.
— Что со мной будет? — Жалобно смотрю на Эзалона.
Сзади что-то ударяется об пол. Уши закладывает, как при перепаде давления, и становится очень тихо.
Ректор продолжает все тем же размеренным, каким-то неживым голосом:
— Валерия, обстоятельства сложились так, что тебе опять надо делать выбор.
И чтобы это сказать, они меня чуть до смерти не запугали? К иссушающему страху добавляется гнев. И обида. Навернувшиеся слезы сдерживаю с трудом.
Вновь шелестит одежда, голос ректора Дегона раздается ближе:
— Похоже, страх и желание противостоять невзгодам нового мира повлияли на результаты теста так, что ты оказалась на боевом отделении. Но, возможно, это к лучшему…
Он томит молчанием.
— Почему? — почти вскрикиваю я, и сердце обмирает от того, как звонко он прозвучал в окутавшей нас неестественной тишине.
— Способности, которые у тебя открылись, говорят, что в глубине души, — поясняет ректор почти над ухом, — в самом сердце своей натуры ты подобна нежному цветку, который так легко повредить… У тебя была лишь предрасположенность, эти способности могли не открыться, но серия неподконтрольных активаций источника и отсутствие браслета сделали свое дело. И у меня нет права накладывать на тебя печать, блокирующую эти способности.
Эзалон пересаживается на стул возле стены, и это выглядит побегом.
— Валерия, тебе еще повезло, — уверяет он с безопасного расстояния. — До того как магинженеры придумали технологию контроля начальных активаций, отбор представлял угрозу для одаренных: можно было умереть, получить способности с отклонениями или альтернативным принципом активации. Стандартная усредненная активация стала нашим спасением, но иногда… порой все же случаются осечки. От них никто не застрахован.
— Это слабое утешение, — сообщаю я. — Скажите уже, что со мной?!
На этот раз отвечает ректор:
— Правильность работы твоего источника проверит мисс Клэренс. Что касается способностей… В твоих интересах даже не знать, что это. Скажу только, что подобные тебе очень востребованы, за ними даже охотятся. Но для некоторых эта разновидность дара опасна, поэтому одаренные им долго не живут. Особенно последние пятнадцать лет.
