И если с разницей видов драконы бороться научились, то с разницей в общественном положении — вряд ли. Ведь даже маме Арендара, судя по его оговоркам, пришлось нелегко, а она была избранной. Если я и избранная Арендара, то об этом, судя по информации в книге, можно узнать только через три года, и за эти три года аристократы меня сожрут.
А через три года может оказаться, что я никакая не избранная, а значит, не могу одракониться и завести полноценную семью. Семью я хочу, настоящую, с детьми. И как после трех лет с Арендаром заводить отношения с кем-то еще?
При этом каждое использование метки, пульсаров и заступничества будет усиливать мою зависимость от принца. Он вроде достаточно благороден, чтобы не пользоваться этим, но вдруг нет? И как с ним общаться при остальных студентах, тоже непонятно.
Но в любом случае целуется он крышесносно, с огнем творит красивейшие чудеса, и даже если это ни к чему не приведет, на память останется такое удивительное романтичное свидание…
— Лера! — зовет из-за двери Ника.
Выключив воду, чтобы не мешала шумом, отзываюсь:
— Да?
— Мы на завтрак опаздываем, можно я уже пойду, а? Могу тебе пирожков принести…
— Спасибо, не надо.
— Уверена? — недоверчиво уточняет Ника.
— Да.
Помедлив, она с сомнением прощается:
— Тогда до встречи.
Третий день я без завтрака остаюсь, и ведь сегодня могла бы успеть сходить, если бы не зависла в душе, вспоминая то поцелуи, то огненные цветы, то пламя в глазах Арендара. А если буду продолжать в том же духе, и на утреннюю пробежку опоздаю.
Интересно, Арендар будет там?
И почему мне в голову лезут всякие романтические бредни о поцелуях по углам?
Так, срочно выкинуть из головы принца и засунуть туда мысли об учебе.
Внушение действует не очень, но при частом повторении помогает.
Когда я в стройнящей эффектной форме боевых магов — и нет, я почти не фантазирую, как Арендар восхищенно на меня посмотрит, — закрепляю волосы в конский хвост, дверь содрогается от лихорадочного стука.
— Студентка Валерия, открой немедленно! — Голос такой, словно меня арестовывать идут.
Нервно оглядываю комнату, но тут же одергиваю себя: глупо прятаться в шкаф или под кровать — все равно найдут.
Дверь снова вздрагивает от ударов.
Да кто же там?
— Студентка Валерия, я секретарь профессора Эзалона мистер Алаиз, если немедленно не откроешь дверь, я буду вынужден ее взломать.
Сердце уходит в пятки. Случилось что-то страшное. Кто-то узнал о моей запечатанной способности? Арендару не удалось разобраться с Гаддаком? Что-то случилось с Арендаром, а в этом обвиняют меня? Или хотят обвинить в том, что я его околдовала? Или меня убирают, чтобы не порочила принца неподобающей связью?
— На счет три я взламываю дверь!
— Иду! — С намерением противостоять любой претензии и в случае чего звать принца, я открываю дверь.
Но к тому, что за ней стоит мужчина с подносом еды, я не готова, строгое «В чем дело?» так и остается невысказанным. Глупо застываю с приоткрытым ртом.
Чопорный мужчина лет тридцати на вид грозно сверкает на меня желтыми, как у Геринха, глазами и почти шипит:
— Ты что творишь, юная леди? Третий день без завтрака, а ведь тебе велено есть.
— Кем велено? — растерянно отзываюсь я, оглядывая кашу, мясное рагу, оладьи, три сорта варенья, треугольник торта, два вида напитков.
Выпучив желтые глаза, мистер Алаиз с придыханием выдает:
— Как-кем? Самим его императорским высочеством принцем Арендаром на церемонии инициации велено тебя откормить.
А, так вот кто меня тогда тащил.
— Вам велено откормить, а не мне есть, это две разные вещи, — напоминаю я.
— Ты что, хочешь, чтобы я тебя с ложечки кормил каждую трапезу? — Он с подозрением сощуривается. — И тебе не стыдно занятого человека так гонять?
— Да я не настаиваю…
— Приказы его высочества могут обсуждаться только его или ее величествами, поэтому, — он выставляет поднос вперед, я рефлекторно отступаю, и мистер Алаиз проходит к столу у окна, выставляет тарелки с подноса, — съесть ты должна все. Пока не съешь, не выпущу.
— Издеваетесь?
Мистер Алаиз выпячивает подбородок и продолжает нагружать стол снедью. Да мне одной каши будет много, а тут помимо нее еды столько, что на целый день хватит и еще останется.
В общем, пока мистер Алаиз, переложив поднос на окно и бормоча о безответственных студентках, расставляет блюда и раскладывает вилки с ложками и ножами, я прихватываю сумку со всем необходимым, туфли, и на цыпочках даю деру.
Обуться останавливаюсь на лестнице, и когда последняя туфля плотно садится на ногу, на весь коридор раздается вопль:
— Студентка Валерия, стоять!
Ага, сейчас. С лестницы и через холл я проношусь пулей, только на улице перехожу на быстрый, но приличный для девушки шаг.
Первая мысль — бежать к наставнику, уж он защитит. Но потом представляю, какое это будет позорище, если мистер Алаиз догонит меня там с подносом, а наставник согласится, что меня надо кормить, ведь я и ему показалась недостаточно мясистой.
Арендара дергать и отношения с ним напоказ выставлять из-за такого пустяка не хочется.
Похоже, единственное достойное место спасения — столовая. Продемонстрирую раскаяние и готовность исполнять предписание, в столовой с мисс Зойдой и договориться можно, она погуманнее.
С такими мыслями я практически врываюсь в столовую. Ника еще здесь, тарелок перед ней не меньше, чем предлагал мистер Алаиз. Вот Нику такая забота наверняка обрадовала бы.
Ни на кого не глядя, я быстро набираю каши, оладий и котлетку. Мисс Зойда довольно кивает, но шепотом уточняет:
— А мистер Алаиз до тебя не дошел?
— Разминулись, наверное, — буркаю я и быстренько перебираюсь к Нике.
Только выставляю тарелки, дверь отворяется, и в столовую заскакивает мистер Алаиз. Грозно смотрит на меня, поводит носом. Надо будет попросить Арендара его утихомирить.
Демонстративно набрасываюсь на кашу, закусывая ее оладушкой. Ника изумленно хлопает ресницами. Кивнув, мистер Алаиз гордо удаляется.
Выронив оладушек, я прикрываю рот ладонью. Меня сотрясает от приступов смеха.
— Что случилось? — шепчет Ника.
Мотаю головой, надеясь, что она поймет — я просто не могу ответить. Ника оглядывается, пытаясь отыскать причину внезапного веселья. А я никогда бы не подумала, что за мной будут гоняться, чтобы накормить.
Несколько раз смешки все же вырываются, но наконец я достаточно успокаиваюсь.
