Автор «Краткой истории» говорит, что когда русские стали умирать, что невозможно было успевать хоронить их трупы, и они на девяностый день своего вторжения в Крым опять вышли из него, то хан стоял на месте за Перекопом в Ялынгыз-Агаче; о храбрости же калги Фэтх-Герая дошел слух до падишаха, и к 1149 году капыджи-баши привез ему на корабле диплом на ханство. А Сейид-Мухаммед-Риза проще объясняет дело. «В бытность свою в Стамбуле, — говорит он, — Фэтх-Герай завел связи и дружбу с государственными сановниками и, обладая уже степенью калги, подготавливал себе получение и ханского достоинства: когда сделалась необходима отставка Каплан-Герая, то ключом благости Господа человеков отперлась дверь желаний Фэтх-Герая». По словам Ризы выходит, что к возвышению Фэтх-Герая столько же способствовали личные доблести, сколько связи и протекции влиятельных лиц Порты. Правда, что при тогдашней продажности турецкой администрации никакие заслуги не обеспечивали никаких прав на должную оценку их правительством без подкупа тех, в чьих руках находилась эта оценка; тем не менее в деятельности Фэтх-Герая многое говорит в его пользу. Во время персидской войны он не раз спасал османские войска от преследования и избиения их персами. Он выказал себя совершеннейшим джентльменом, находясь в осаде в крепости Гяндже. Когда пришел парламентер с предложением о сдаче крепости и выдаче беглого персидского эмира Казым-хана, то Али-паша, османский сераскер, готов был уже согласиться; но Фэтх-Герай тогда сказал: «Казым-хан пришел к нам, а мы его выдадим, чтобы спасти себя! Уж лучше с честью умереть, чем жить бесчестно: если уж выходить, так выходить с честью!» Недаром же потом его пригласили в действующую армию по назначении уже ханом и чествовали в течение целых шести недель, осыпая подарками и его самого, и его свиту, состоявшую более чем из сорока человек крымских эмиров. Там на военном совете мнение Фэтх-Герая, как человека опытного в военном деле, было принято к сведению и исполнению военачальниками, хотя это мнение было им не совсем по вкусу: хан настаивал на том, чтобы армия не возвращалась в столицу, а оставалась зимовать на Дунае, потому что, говорил он, необходимо отомстить врагам, причинившим им столько горя. И в самом деле: в ту же зиму Фэтх-Герай с огромным татарским войском перешел за Днепр и произвел ужасное опустошение на Украине. Крымский историк говорит, что «добыча, награбленная в этот набег, была так велика, что ни языком пересказать, ни пером описать нельзя». А историк Субхи сотнями тысяч считает забранных тогда татарами русских пленников. В то же время нур-эд-дин Махмуд-Герай и кубанский сераскер Селим-Герай-султан, сын раньше упоминавшегося мятежного Бахты-Герая, производили опустошение по берегам реки Дона. Странно только, что про этот опустошительный набег татар, получивший даже среди них особое обозначение Беш-баш — Пятиглавого, — едва упоминается, и то вскользь, русскими источниками. «Татары иногда прорывались через линию, и хотя им не позволяли больших разбоев, но естественно рождался у некоторых вопрос: к чему же служил поход фельдмаршала Миниха в Крым?..» — говорит про описываемую пору Соловьев. В показаниях турецких и крымских авторов есть, без сомнения, преувеличения; но и наши тогдашние военачальники, должно думать, о многом умалчивали в своих донесениях, благоразумно предпочитая повторять заветное: «все обстоит благополучно».
Но не надолго ожили, по выражению «Краткой истории», «упавшие духом от нищеты и крайности крымцы после таких деяний „победоименного“
[56] и мужественного хана, который… возвратившись в Крым и остановившись в Кара-Су, своей милостивой рукою ущедрил бедняков-крымцев, так что, благодаря этому победоносному походу, все исламское войско, крымское и ногайское, одинаково обогатилось». В следующем же 1150 году (1737), говорит Сейид-Мухаммед-Риза, «проклятые московы опять подобно злым духам вошли в чистое тело Крыма и вдругоряд дерзнули предать разрушению и опустошению город Кара-Су. Хотя по мере возможности и старались оказать им сопротивление, но ни хан, ни жители не в силах были устоять против многочисленности огненного крещения проклятников; все от мала до велика повергнуты были в смущение и потеряли голову. В эти-то дни, в силу изречения „Цари вдохновляются свыше“, по высочайшему государеву разуму и по великой падишаховой милости миродержавная воля относительно того, чтобы Крымское ханство было поручено прежде правившему татарскими владениями и потом водворенному на острове Родосе Менглы-Гераю, совпала с определением Всевышнего Господа».
Вторично русские вторглись в Крым под начальством Леси
[57]. По Сейид-Мухаммед-Ризе, «сераскер османского войска, наблюдавший за Арабатом, и хан, стоявший с татарским войском за Перекопом, услышали о движении неприятеля, когда он достиг уже местечка Бин-Дэирмен по пути к Кара-Су. Ночь они провели близ неприятеля. К утру извещен был и паша. Затем, когда стали жечь Кара-Су, подоспел сераскер-паша и издали, из местечка Ак-Ор, начал стрелять из больших орудий. Тогда неприятели, говоря: „Турки пришли!“ — не могли совсем выжечь город и бросили. Калмыкам попалось великое множество Мухаммедова народа в плен. При возвращении их подоспел калга Арслан-Герай, вступил с ними в бой и спас пленных мусульман из рук гяуров. Затем мерзкий табор воротился, прошел через Джунгар и пошел в свою адскую сторону. В то же время проклятые немцы
[58] завоевали из османских провинций крепости Ниш и Валахию, а московские гяуры — крепость Очаков. Неверные окружили мусульман со всех сторон, и сановники пожелали мира. Везирь Силяхдар-Мухаммед-паша
[59] был отрешен, и назначен Мухсин-Оглу-Абду-л-Ла-паша
[60]; Фэтх-Герай в том же 1150 году (1737) получил отставку». Кампания Леси, совершившаяся с мая по июль месяц включительно, происходила и по русским известиям так же точно, как она описана крымским историком, за исключением того, что в них не упоминается о каких-либо успешных действиях калги Арслан-Герая со стороны татар, а только сообщается, что «за 29 верст от Карасу-Базара Леси встретил татарское войско под предводительством самого хана, разбил и гнал его 15 верст до самых гор, которые скрыли бегущих», и что потом «неприятельские нападения не причиняли большого урона».
Турецкий же летописец Субхи сохранил лишь известие о набеге Фэтх-Герая на русские окраины и производившихся им в течение пятидесяти дней там опустошениях, причем захваченных им пленников считает сотнями тысяч. Подробно описывает он также и взятие русскими Очакова; про вторжение же русских в Крым не говорит ни слова, а прямо потом вкратце упоминает о вторичном назначении ханом Менглы-Герая, не приводя никаких мотивов такой внезапной смены крымского правителя. Может быть, эти вторжения от частого их повторения утратили в глазах турецких бытописателей свою необычайность так, что они не считали их заслуживающими особенного внимания. Уже потом, рассказывая о нашествии русских на Крым при следующем хане Менглы-Герае в 1151 году (1738), Субхи начинает свое повествование такими словами: «Когда стало очевидно и несомненно наглое намерение московских гяуров проникнуть на Крымский полуостров подобно прошлому году через проход Оба, теперешний хан Менглы-Герай собрал сильное татарское войско и лично двинул его к вышеозначенному месту».
