Вскоре оказалось, однако, что Порта сшильничала, по выражению императрицы, в крымском деле: русский резидент в Крыму Константинов уведомил Стахиева в письме от 9 октября, что султанская грамота, присланная к хану, написана вовсе не так, как условлено при заключении конвенции; что привезший эту грамоту султанский обер-шталмейстер требует от хана, чтобы тот принял грамоту с прежней церемонией, в которой выражалось подданство хана. На протест Стахиева реис-эфенди ответил, свалив всю вину на Сулейман-агу, и обещал поправить дело. Дело было поправлено, и об этом упоминается в реляции Стахиева от 6 декабря 1779 года в такой форме: «Третьего дня возвратилось сюда из Крыма идри-отское
[156] почтовое судно, которое в начале прошлого ноября туда отправлено было к султанскому Сулейман-аге с новыми от Порты наставлениями для поправления учиненного проступка по случаю вручения благословительной грамоты его светлости, хану Шагин-Гирею». В объяснениях по тому же поводу с французским послом реис-эфенди бросил инсинуацию против Шагин-Герая, высказав предположение, что не сам ли Шагин-Герай виноват во всем, скрыв полученную им султанскую грамоту, чтобы снова поссорить две державы. Впрочем, в феврале следующего, 1780 года Стахиев, донося в своей реляции и письме к Румянцеву о возвращении Су-лейман-аги, сообщает, что «Сулейман-ага не может довольно нахвалиться милостью и щедротами его светлости хана, да и само министерство теперь с отличными похвалами о нем отзывается». К этому Стахиев присовокупляет, что «по приезде сюда из Крыма Сулейман-аги народ начинает быть доволен заключением мира с Российской Империей и выхваляет поступки нынешнего хана». Но тут же передает такую вещь: «Слух носится, что Крымский хан весьма богато одарил Сулейман-агу и его людей, но со всем тем последние намерены подать Порте мемориал, жалуясь на его ненасытность».
Перемена в отношениях Шагин-Герая и Порты простерлась до того, что он даже ходатайствовал перед Портой о помиловании известного Джаныклы Али-паши, впавшего у Порты в немилость и бежавшего к татарам. Причина его бегства толкуется турецкими историками двояко. Есть мнение, что Али-паша тем навлек на себя правительственное неудовольствие, что не оправдал оказанного ему доверия в последнюю кампанию да еще немало прикарманил казенных денег под предлогом расходов на экипировку войска. Этим воспользовался его личный враг капыджи-баши Буз-Оклу-Джаббар-заде Мустафа-бей (у Стахиева он Чапан-оглу), который, даже без султанского разрешения, двинулся с войском в его губернаторство. Али-паша выставил против него войска, но эти войска были разбиты; тогда он со старшим сыном Мир-Батталем, забрав с собой семью и ценные вещи, сел на корабль и отправился в Крым. Его объявили мятежником, а другого его сына, Мукдат-пашу, который был эрзерумским комендантом, отрешили от должности.
Турецкий историк Джевдет-паша объясняет происшедшее иначе. Большое богатство, говорит он, придало Али-паше много чванства и гордости, которые он выказывал при всяком малейшем случае. Если замедлялось удовлетворение его требований, он тотчас сердился на правительство и начинал писать в Порту обидные письма. Мало того: он написал и отправил султану целое исследование о гражданских и военных порядках, в котором порицал законы и правительственные постановления и разоблачал злоупотребления сановников. За это последние озлились на него и стали тайком пособлять врагу его Мустафе-бею. В конце концов Али-паша счел за лучшее бежать в Крым. Он был в состоянии собрать и выставить 30–40 тысяч войска, но не сделал этого, предпочтя сопротивлению бегство; так он проявил большой ум и дальновидность, показав, что далек от бунта.
Приключение с Джаныклы Али-пашой наделало много шума. Он нашел прибежище в России и даже некоторое время жил в Петербурге, где, впрочем, ему обещали покровительство лишь под условием принятия христианства. Али-паша не согласился на это и предпочел удалиться в Грузию, где позже и получил амнистию.
Он вернулся в Порту и восстановлен был во всех своих правах, так как по смерти великого везиря Силахдарсейид-Мухаммед-паши
[157], умершего 25 сефера 1195 года (20 февраля 1781), новый везирь Иззет-Мухаммед-паша
[158] узнал, что против Али-паши интриговали его враги в Порте; потому Али-паша был допущен к Двери Счастья, сопровождаемый более чем сотней человек — чад, домочадцев, друзей и свиты, и получил прощение и благоволение падишаха. А тут еще пришла ходатайственная грамота крымского хана, и, как пишет Джевдет-паша, «Али-паша с сыном своим были утверждены опять на везирстве».
Глава XII
Преобразовательные попытки Шагин-Герай-хана. — Чеканка монеты. — Мечты его о расширении своих владений. — Неблагосклонность Порты к территориальным притязаниям хана и принятые ею по этому случаю меры. — Экспедиция Ферах-Али-паши на Кубань. — Возмущение в Крыму и бегство Шагин-Герай-хана. — Избрание татарами на его место Бегадыр-Герая. — Взгляд иностранных историков на события, которыми сопровождалось присоединение Крыма к России. — Переписка Джаны Ипы Али-паши. — Безрассудные мероприятия Шагин-Герай-хана к упрочению своей власти в Крыму. — Манифест о присоединении Крыма к России. — Удаление Шагин-Герая в Тамань. — Водворение его в Калуге и петиция его к императрице Екатерине II о разрешении ему отъезда в Турцию. — Отъезд Шагин-Герая. — Известие об этом факте у турецкого историка Васыф-эфенди. — Негостеприимное отношение турок к Шагин-Гераю и причины этого. — Домысел Гаммера. — Печальный конец Шагин-Герая по сведениям из турецких источников.
Из приключений Джаныклы Али-паши самое любопытное для нас то, что он первое пристанище нашел себе у Шагин-Герая — как это могло так случиться? Но факт этот становится понятен в связи с прочими действиями крымского хана, которые все обнаруживают стремление его создать себе положение самостоятельного, независимого владетельного государя, хотя все это казалось смешным таким проницательным людям, как Суворов, который однажды говорит в письме своем Румянцеву: «Светлейший хан, сколько ни гневен и ни постоянен, более жалок по бедности его!»
Действия же эти были следующие. Прежде всего, Шагин-Герай попробовал завести собственное на европейский манер регулярное войско; затея эта, как мы видели, закончилась бунтом татар. Потом он задумал учредить один или два регулярных полка из иностранцев, найдя к этому удобный случай в присылке к нему графом Потоцким майора Траяновского, как искусного и честного офицера, который обязывался нанять из поляков и немцев регулярный полк. Намереваясь завести у себя артиллерию, хан хлопотал, хотя и тщетно, чтобы при выводе наших войск из Крыма ему были оставлены чугунные пушки. Дальнейшие просьбы хана, также оставленные без удовлетворения со стороны Суворова, касались оставления в Крыму разных мастеровых, оркестра и людей, сведущих в лесоводстве, архитектуре, медицине и инженерной части. Серьезное у него, как видно, мешалось с ребячеством: задумав сделать важные, по-видимому, нововведения в своих владениях, он в то же время хлопочет о зачислении его в Петербургский полк хотя бы, на первый случай, капралом, с тем чтобы потом удостаивать его дальнейшим производством, а также просит императрицу пожаловать ему русский орден.
