К несчастью, ни большинство паломников, ни члены экипажа, которые уже выходят из себя, кажется, не в курсе недавней фетвы, разработанной знаменитыми улема, которые утверждают, что Джидда — начало отсчета сакрализации.
Пассажиры, большинство из которых французские рабочие-иммигранты, слишком хорошо понимают, что лучше быть в хороших отношениях с законами принимающей страны, если хочешь жить и работать в ней. Эмигранты, собирающиеся в Дом Божий, куда больше озабочены вопросом, как не нарушить божественный закон, ведь речь идет о праве на рай. Но, поскольку в самолете нет имама, чтобы исправить некомпетентность стюардов и сказать пассажирам, что они могут спокойно сидеть на своих местах и совершить омовение после прибытия на место, паломники вскакивают, вытаскивают ихрам и сумки с туалетными принадлежностями и стараются пробиться в заветную кабинку, двери которой уже трещат под напором желающих вымыть руки и тело. Запах пота, мыла и ванной комнаты… Настоящая турецкая баня. Тем временем, как только дверь туалета, превращенного в душевую и в раздевалку, открывается и из нее вываливается очередной счастливец, одетый в девственно белую ткань, толпа раздвигается так, чтобы он мог пройти к своему месту под град благословений и под ошеломленные взгляды и насмешливые оскалы персонала из Саудовской Аравии. Какой-то весельчак выходит из «бани», так раскинув руки, словно он готов обнять всю землю. Брови сбриты, борода всклокочена, золотые зубы сияют, грудь колесом, а восторг выплескивается в пении «Господи, вот я пред Тобой, вот я пред Тобой…». Кое-кто не в силах сдержать насмешливое фырканье, наблюдая этот торжественный выход, а многие откровенно посмеиваются в бороду.
Туалетные кабинки больше не работают. Унитазы засорились, пол залит водой, повсюду раскиданы обмылки, безопасные бритвы, забытые плавки и бандажи, словно остатки цепей, сковывавших тела. Подумаешь, туалеты… Лишь бы оживить и очистить плоть и душу!
«Слава пролившему на нас эту милость…» Пассажирам объявляют о скором прибытии в аэропорт, и самолет начинает снижаться в золоте заката как осенний лист. «Аль-Хамдули-Ллах, — хвала Аллаху!» — раздаются ликующие возгласы. Самолет аккуратно приземляется на надежную и Святую землю.
Джидда. Праматерь. Ева. В памяти немедленно вспыхивает воспоминание о первой женщине на земле. Именно сюда ее вместе с Адамом изгнали из рая. А сегодня сотни тысяч их потомков оставляют свою родину, чтобы посетить родину праматери.
Город откликается на имя «сирены Красного моря» — сирены, завлекающей торговцев и контрабандистов Средиземного моря и Индийского океана. Город среди мятежных волн. Однако же он уступил в одно прекрасное утро мусульманским сиренам и благодаря заботам третьего преемника Мухаммеда халифа Османа ибн аль-Аффана
[35] позволил окрестить себя Джиддой, «широким и долгим путем». Так морское чудовище было укрощено и успокоено.
Согласно легенде, мать человечества ступила на землю именно здесь, а Адам — в Сейлане, на вершине пика Адама. Змей-искуситель был сброшен в Исфахан в Иране. Что касается Иблиса, как называют дьявола в исламе, соблазнившего прародителей совершить грех, то он также спустился в Джидду. Народная легенда гласит, что праматерь отправилась отсюда на восток, навстречу Адаму.
Таким образом, Джидда рассказывает о Еве и о священном для человечества пути. «Джидда — место сражения, — напоминает Мухаммед, — а Мекка — место воссоединения». Но чтобы воссоединиться с матерью городов, необходимо навестить их бабку, Джидду!
Двери самолета открываются. В глотки, заполненные молитвами, врывается огненное дыхание дракона. Жара не дает сделать вдох. Взгляд скользит по бескрайним просторам цвета охры, лишь кое-где отмеченным квадратиками зелени. Подъезжает автобус, в который садятся сошедшие с трапа пассажиры. Какой контраст между пеклом на улице и искусственной прохладой в салоне машины! Настоящий снежный дом иглу. Какая разница между этими смеющимися, плачущими, изнемогающими от нетерпения ступить в эту благородную пыль людьми и бесконечным, ровным, равнодушным пространством. Международный аэропорт имени короля Абдель-Азиза, 105 квадратных километров, закатанные в асфальт, впечатляет современностью строений. Спроектированные специально для приема толп паломников, они тянутся до самого горизонта, и их видно издалека, они проносятся мимо, напоминая кружащихся дервишей-гигантов, чьи головы, туловища и ноги неразличимы из-за скорости движения. Отчетливо видны только их белые платья, раздуваемые ветром, подвешенные между небом и землей.
Пассажиры наконец ступают на землю и выстраиваются в длиннейшую очередь, ведущую в зал ожидания. Белизна стен и ледяной воздух, выдуваемый кондиционерами, создают впечатление, будто вы находитесь внутри холодильника, если только не считать влажного жаркого ветра, вырывающегося из туалетов. Верующие спят прямо на полу. Трудолюбие полиции и таможни утомило их. Чтобы проверить тысячи паломников, прибывающих каждый божий день, власти Саудовской Аравии установили целые батареи компьютеров, увеличили штат полиции, подкрепили его жандармами и даже отрядами скаутов. Сделано все возможное для успешного преодоления границы королевства. И все же прохождение таможенного контроля может растянуться от шести часов до целого дня. «Ибо Бог ваш — Бог единый. Так будьте покорны Ему, а ты, [Мухаммед], сообщи добрую весть смиренным» (Коран, 22:34/35).
Паломники устраиваются прямо на выложенном плиткой полу. На огромном панно написано: «Добро пожаловать» на тридцати языках, от малайского до португальского. За стеклом виден второй зал, где суетятся военные и служащие аэропорта, чтобы ускорить полицейский контроль. Еще дальше расположен третий зал, в нем производится контроль багажа. Сотрудники службы безопасности, робкие и безупречно корректные, следят за перемещением пассажиров из зала в зал.
Наступает время молитвы. Но как угадать правильное направление, когда вместо солнца — неоновые лампы, и как узнать, который Час, если друг напротив друга висят часы, показывающие абсолютно разйое время? Две чаши весов, две меры времени Святой земли. Действительно, Саудовская Аравия живет в ритме двух скоростей.
Кроме того, в этой стране пользуются двумя календарями: григорианским и календарем хиджры, которые соответствуют мирскому и религиозному времени. День мусульманина начинается в сумерках. Когда солнце катится за горизонт Джидды, Мекки или Медины, так называемые арабские, религиозные, часы показывают ноль, а часы солнечные, называемые завалия, бьют 18 или 19 раз, что зависит от места и времени года.
Нужно, чтобы верующему улыбнулась удача, иначе он, находясь в состоянии прострации от утомления, шума вентиляторов и гама собратьев по вере, не сумеет разобраться который час.
«Бог знает лучше», — переговариваются верующие и выстраиваются в ряд по направлению к воображаемой линии Мекки. Повсюду образуются бесчисленные группки молящихся. Каждый ориентируется наугад, и поклоны они совершают не одновременно. Любопытно, что верующие разных национальностей еще не умеют молиться сообща. Один коммерсант из Камеруна, совершавший свой шестой хадж, заметил, что «они ведут себя так, словно Бог принимает на аудиенцию разные национальности в разное время». На самом же деле, правоверные, многие из которых ни разу в жизни не покидали своего захолустья, очень напуганы и могут заставить себя общаться только с теми, с кем они путешествовали бок о бок Это проблема раскованности, а не национальной принадлежности.
