Однажды в день сражения Бонапарт сказал: «Анатомия — это судьба». То же самое можно сказать и о родном городе Мухаммеда. География, ее особый рельеф делают из нее уединенное место и, как ни парадоксально, форум. Нейтральная территория и зона беспошлинной торговли, разрыв между континентами. Святое место. Сначала Эль, высшее божество хананеян, затем его иудейские братья, семитские божества царствовали на вершинах гор. Очевидно, что в Аравии, этой «стране равнин», матрице семитских народов, предполагаемых потомков Сима, одного из сыновей библейского Ноя, горы вздымаются, как живые существа, как стены, поддерживающие небосвод и весь мир. Это врата, которые запечатывают горизонт. Анатолийские хетты
[36] почитали эти каменные колонны как божества. Перед их величием взгляд человека мог или подниматься в молитве к небу, или опускаться в смирении к земле. Здесь — резиденция божеств, их наблюдательный пост, их величественный трон. Хананеяне, финикийцы, греки, а также евреи считали, что боги собирались вместе на гребне античного Сафона — на самом деле на Джебел Акра в Турции на морской границе с Сирией. Почитания горы Кассий оказалось достаточным для того, чтобы римские императоры Адриан и Юлиан Отступник совершили к ней паломничество во II и в IV веках н. э.
Как раз в горном массиве Синая, соединяющегося с Хиджазом и каменистой Аравией, и возникали островки земли, где рождался монотеизм. Вулканы, обрамляющие нагромождение скал, почитались бедуинами, и даже сегодня они призываются в свидетели теми людьми, кто живет у их подножия. Как раз на одном из их выступов Яхве сошел с небес в столпе дыма. Здесь он открылся Моисею, дал закон и обычаи своему народу. Для древних египтян Синай был «землёй богов». На его стенах все еще можно увидеть и прочитать надписи, высеченные четыре тысячи лет назад в честь бессмертных высокого ранга. Кроме того, в них содержится один из древнейших намеков на алфавит. Шепот молитвы, бормотание надписей.
«Читай, во имя Господа твоего, который сотворил… человека из сгустка [крови]. Возвещай, ведь твой Господь самый великодушный, который научил [человека письму] посредством калама,
[37] научил человека тому, чего он [ранее] не ведал…» (Коран, 96:1 —5). С таким требованием однажды ночью в месяце рамадан Бог открылся Мухаммеду на вершине Хира, ставшей горой Нур (свет) — и это Мекка.
Город среди песков, «где невозможна культура», был тем не менее известен своими горами. «Минареты» и каменные груди, сухие, как черепа мертвецов, с разъеденными водой склонами, испещренные следами горячих ветров, они опоясывали поселение суровым барьером. Пряча его от взоров чужеземцев, они укрывали его и от их вожделения. Единственными тропинками, ведущими на Святую землю, были случайные русла, проложенные ливневыми дождями. Двери закрывали эти проходы или же приводили к дорогам хаджа. Дороги Мекки. Кааба установлена таким образом, что четыре ее угла ориентированы приблизительно на «проломы», открывающиеся в долине на мусульманские земли: «дамасский угол» — на северо-запад, «иракский» — на северо-восток, «йеменский» — на юго-запад, соответствующая юго-восточная грань указывает на расположение Черного камня. Вплоть до начала XX века анклав Мекки представлял собой то скопление домов и ту панораму, которая была обрисована за шестьсот лет до этого Ибн Баттутой, арабским Марко Поло: «Передо мной большой город, в котором дома стоят близко друг от друга. Формой он напоминает параллелограмм и расположен на дне долины, окруженной горами таким образом, что тот, кто приближается к нему, увидит его не раньше, чем подойдет совсем близко». Надежно спрятанная Мекка жила счастливой жизнью.
Где бы ни проходило детство жителя Мекки, в роскоши и неге дворца или в убогой хижине, стены его дома украшены ковром и гравюрами с изображением города городов. На этих изображениях, непременных для жилища мусульманина, Мекка нарисована или выткана так, что по форме напоминает сосок; дома толпятся вокруг Каабы, они погружены в центр холмов. Пуп земли. Заря искусства, заря святыни Мекки.
«В Хараме царит зной, смертоносный ветер, тучи мух». Шокирующее определение аль-Макдиси,
[38] знаменитого палестинского географа (ум. 988), поразившее даже сердца верующих, не устарело ни на йоту за тысячелетие. Времена сильно изменились, «чистая долина» — тоже, а погода, по примеру неба, осталась прежней. Мекка, расположенная чуть пониже тропика Козерога, практически на одной широте с Гаваной и Гонконгом, существенно отличается от этих городов, знающих только два времени года. Печь или болото — вот скудный выбор, который небо предлагает городу пророка. С конца мая по сентябрь жара стоит просто изматывающая, опасная для людей, имеющих проблемы с сердцем и с дыхательной системой. Дневная температура может достигать 55 градусов, в то время как ее разница с ночной температурой составляет 60 градусов. В январе, самом холодном месяце, температура понижается до 30 градусов: сказочный подарок для жителей Мекки, видящих в этом «милость» провидения.
Лето в этом райском уголке — все равно что сезон в аду. Мухаммед называл счастливцами тех верующих, кто с легкостью переносил жару. Исламские традиционалисты всегда жаловались на «злой воздух Мекки» и на «геенну огненную Мекки», чтобы подчеркнуть духовные заслуги тех, кто живет в ней и называется по-арабски муджавиром, соседом Дома Божия. Стрелы солнца, его ослепительное сияние, пыльное дыхание и жара опаляют тело, высушивают горло, часто вредят зрению тех набожных людей, чьи дома прилепились к обители Бога.
Несмотря на прогресс в медицине, прекрасно оборудованные властями Саудовской Аравии больницы, в которых имеются всевозможные антибиотики и глазные лекарства, как паломники, так и жители Мекки часто страдают от глазных корок, ячменя, выворота века, стафиломы, ксерофтальмии.
Особенно свирепствуют трахома и катаракта, поражающие роговицу и оставляющие на зрачке белые пятна. Эти болезни издавна обосновались в Мекке, о чем свидетельствует Коран, называющий глазные болезни родовым термином «дарар» — «вред», так как они представлялись абсолютным злом (Коран, 4:97/95).
Впрочем, со слепого и на древнем Востоке, и в современном исламе всегда умеренно взимали налогов. Действительно, если к слепоте относятся иногда как к наказанию или проклятию, то исцеление от нее рассматривается в Ветхом Завете, почитаемом исламом, как одно из составляющих всемирного спасения. Иисус звал их в Царство и предписывал ученикам принимать их в своих домах, чтобы предвосхитить это бесконечное счастье. По примеру Иова, прославившегося тем, что он имел «глаза слепца», мусульманин приписывает этот физический недостаток «ясновидению» и достигнутой мудрости.
В обществах, где боязнь «дурного глаза» смущает суеверных, полностью слепой человек не представляет никакой угрозы. Он не видит, следовательно, и желаний у него меньше, и он не будет ни на что зариться. Перед ним незаметно проходят супруга, сестры, дети, богатство. Слепой ученый, опирающийся только на религиозную память, спокоен и безмятежен. Можно, перефразировав известное на Западе изречение, сказать, что для ислама «слепой — король в стране зрячих». Возможно, именно в силу этого понимания, а не из-за слабости медицинских инфраструктур, офтальмия процветает в Мекке…
