«Где туалет, храни вас Аллах!» — спрашивают пассажиры, щурясь от яркого света. Водитель широким и усталым жестом показывает на окрестности и устремляется с паспортами к бюро по приему паломников из Алжира. Хадаса может случиться с каждым. Капля мочи, спермы или менструальной крови, обморок — и всё, чистота нарушена. Ни молиться, ни коснуться Корана и уж тем более читать его нельзя. Ангелы, обычно неусыпно бдящие над верующими, отойдут от него. Вот почему каждый хочет отмыть себя от всякого подозрения на «грех».
В тени толевых навесов уже плюс 38º. Вокруг нет ни деревца. Слава богу, подъезжает грузовик с холодильной установкой, и всем раздают пакетики с водой, такой ледяной, что ломит зубы. Это «дар» служителя Святой земли. Паломники рискуют зайти за насыпи щебенки, чтобы найти место, где можно было бы «умыться». Другие, не дождавшись королевской воды, отправились куда-то за горизонт: ведь можно очиститься песком, пеплом или мелкими камушками. Достаточно взять горсть песка в левую руку и тщательно присыпать половые органы. Это способ очищения бедняка или путешественника — таям-мум — прыжок в море.
Ничего постыдного в этом нет. Пророк говорит, что «тот, кто использует камешки для вытирания, совершает это нечетное число раз», обычно — три. И добавляет, что число прекрасных имен Аллаха также нечетное — 99. Кроме того, закон рекомендует садиться на корточки, чтобы исполнить природную нужду. Мужчина, который мочится стоя, не будет принят в свидетели: пятна, появляющиеся из-за ветра или по неловкости, могут запачкать одежду совершенно незаметно для него самого.
Ислам, вероятно, та религия, в которой навязчивая идея о чистоте тела и особенно половых органов разделяется всеми, даже в «европеизированных» кругах. Ей посвящены тысячи страниц зафиксированной в письменной форме традиции, о ней говорится иногда в самых похотливых выражениях, она преследует фольклор, служит источником для каламбуров и поговорок. Она свирепствует в исламских журналах и в ежедневных печатных изданиях. Можно писать антологии и составлять тезисы о «лихорадке чистоты» в исламских странах. И чем ближе Мекка, Кааба и заветный день, тем больше эта мания охватывает паломников, зудит в теле, проникает в ум болезненным вниманием к «срамным» частям. Хаджи караулят малейшее движение в брюшной полости и, как чумы, опасаются любого выделения. Хадж в прямом смысле слова хватает паломника за кишки.
Для того кто сомневается в существовании этой фобии, можно порекомендовать прогулку к стендам международной ярмарки в Алжире. В 1988 году Исламская республика Иран представила там огромное количество средств против метеоризма.
Иные места, иные запреты. Аталла рассказывает «братьям» о тех из них, которые связаны с человеческой природой. Помимо того, что нельзя обходиться без ихрама, нельзя также рвать растения, убивать животных (кроме ворон, ястребов, скорпионов и ядовитых змей). Нельзя обрезать колючки, выгонять дичь, например, «из того места, где она прячется в тени». А вот рыбалка разрешена. Причем на всей территории пустыни!
Правоверные прячутся в тени автобуса. Холодная вода закончилась. Туалет не слит. Дышать невозможно. «Путешествие — это нам в наказание», — подает голос Аталла. «Быстро в машину!» — кричит водитель. Затем сообщает, что отели полны под завязку и он не сможет разместить всех в одном месте. Нас разделят на маленькие группы. Еще один штамп в паспорте.
За 15 километров до Мекки. 9-40/14 40.
Опять дорога. Опять парад рекламных плакатов. «Сони». «Сейко». «Пепси». «Дети ждут». Впереди — нагромождение сероватых гор. У их гребней ослепительно сверкают под солнцем зубцы первых домов Мекки. Захватывающее зрелище. Похоже на огромную бороду цвета перца с солью, в которой сияет белоснежная улыбка. Снова «Пепси». Затем оживленный перекресток. Обмазанные известью дома, смуглые прохожие, одетые в белое, магазины, где суетятся торговцы.
Вот и Мекка.
Въезжая в Мекку. 10/15 часов.
«Я пред Тобой…. я пред Тобой…» — бормочут верующие, взволнованные, кажется, не столько тем, что автобус привез их в мать городов, сколько тем, что вот-вот придет конец их наказанию. Джидда-стрит — улица всех паломников, затем улица Дворца гостеприимства (Каср ад-дияфа), переходящая в проспект аль-Хаджун, который пересекает самое знаменитое исламское кладбище, почтенную Маалу и выходит к бульвару у Заповедной мечети (аль-Масджид аль-Харам).
Автобус берет южное направление и вливается в поток машин, едущих в центр. Дорога так загружена транспортом, что машины кажутся склеенными друг с другом, как звенья цепи. «Я пред Тобой… я пред Тобой…» — повторяют пассажиры, охваченные нетерпением погрузиться в этот горячий воздух, в братство веры.
Они в «стране безопасной» (Коран, 2:120/126).
Помнит ли эта асфальтовая дорога, но которой в сердце города стремятся тысячи благочестивых людей, как по ней мчались потоки дождевой воды, излившиеся в «чрево Мекки» (батн Макка), во впадину, откуда поднимается мечеть мечетей? «Именно здесь в 630 году Мухаммед со своей армией окружил и взял свой родной город», — рассказывает водитель на своем приятном суданском диалекте. «Я пред Тобой… я пред Тобой…» — отвечает ему хор паломников. Взволнованным голосом, пристально глядя на буфер едущей впереди машины, он говорит о завоевании Мекки, фатх — арабское слово, означающее суд, приговор и разоблачение. Поднимаясь к мечети, он возвращается к временам пророка.
10 рамадана (1 января 630 г.) Мухаммед повел на Мекку 10 000 мусульман. У ее дверей войско зажгло тысячи факелов, и местные жители, увидев это полыхающее море, пришли в ужас. Абу Суфьян, вернувшийся из своей поездки, вынужден был начать переговоры с нападающими. Но, как говорит пословица, «он пошел звать гостей и кончил тем, что ужинал и спал у них». Представитель на переговорах просто-напросто принял ислам и вернулся в город, чтобы сообщить условия пророка: никому ничего не угрожает, если победителя впустят с миром. И ворота Мекки были открыты.
В четверг, 20 рамадана, мусульмане вошли в город, который так долго насмехался над ними, игнорировал их с позиции своего превосходства, издевался над набожностью Мухаммеда. «Теперь, когда вы здесь благодаря милости Божьей, подумайте, братья, о тех, которые шли сюда пешком, покрытые пылью, с опухшими и опаленными ногами, тогда как вы нежитесь в автобусе. Молитесь пророку. Молитва и мир с ним». Двое мужчин уже плачут. Женщины, кажется, думают о своем.
«Где он жил?» — спрашивает полицейский. «В простой хибаре», — отвечает шофер.
Кажется, никто не знает молитвы, которую следует прочесть перед воротами города: «Я пришел к Тебе издалека, обремененный грехами, совершив столько дурного…»
Мусульмане овладели колыбелью посланника без сопротивления и без кровопролития. Или почти без кровопролития. Мухаммед увидел в этом знак свыше, руку Бога и признание своей родины. «Проявлением божественного могущества она освящена отныне и до дня страшного суда, — объявил он, — и война на ее территории не была разрешена ни одному человеку до меня, а мне это право было дано на один час в единственный день». «Аллах Акбар!» — выкрикивают путешественники, прижавшиеся носами к стеклам, чтобы лучше разглядеть свой город: редкие полуразвалившиеся фруктовые лавки, магазины одежды и часовые мастерские. Можно подумать, что мы оказались на ярмарке. Красивые дома, неуклюжие здания, очаровательные, хотя и жалкие домишки в традиционном стиле уступами расположились на склонах оврага.
