«Швейцарские часы «Кольберт»». На плакате у западного крыла Харама огромными латинскими буквами написан текст рекламы. Карусель автобусов, доставляющих паломников, кажется, не остановится никогда. Шумная, пыльная и довольно грязная мать городов не теряет тем не менее некой живописности. Маленькие и большие дома карабкаются на горы, тут и там высятся здания, напоминающие подарочные коробки, перевязанные бантами — огромными национальными флагами, спадающими с крыш до самой земли, — это отели разных стран. Самые красивые, удобные и наиболее удачно расположенные из них принадлежат Турции. Учитель из Марокко произносит: «Похоже, что только у светского государства достаточно средств, чтобы соблюдать интересы своих граждан». Почти так же удачно расположены отели с индонезийскими, малайскими и ливанскими флагами. Зато самые непривлекательные здания «обернуты» флагами Камеруна, Пакистана и Шри-Ланки.
Глава 11
Состояние святынь
Надо хотя бы один раз побывать в шкуре угольщика, чтобы увидеть в архитектуре священного здания пуп земли. Взгляд человека, таковым видением не обладающего, не заметит ничего, кроме мраморного ангара, не обладающего завершенностью, какого-то странного и кривого. Гёте говорил, что архитектура — это застывшая музыка. Так как же звучит мелодия, исходящая от Харама? Молчание камня — таков красноречивый ответ жителей Саудовской Аравии стыдливым опасениям эстетов. Сохранение исторического характера, так же как памятники Мекки, занимает умы людей. Напрасно: ваххабиты из области Неджд, завладевшие святыми местами на заре XIX века, перед тем как утвердиться в них веком позже, бессовестно разорили мечети Мекки и Медины, разбивая стены, покрытые фаянсом, унося золото и серебро, уничтожая ткани и реликвии, переворачивая памятники на кладбищах, оскверняя могилы, оставляя после себя огонь и разрушение. В их глазах всякое материальное напоминание, хранящееся в Хараме, могло вылиться в суеверие и в ересь. Так что требовалось совершенно уничтожить тринадцативековое прошлое, приношения и дары Дома Божия.
Республиканская Турция осудила этот разрушительный пыл мусульман. Будучи светской страной, она тем не менее протестовала против уничтожения святынь, которые по большей части были османского происхождения. Разграбление ваххабитами Святой земли стерло следы османского влияния, практически свело его к нулю. Поглотить память города, сгладить его историю, чтобы соединить эру Саудидов с эпохой пророка. По мнению нашего спутника Аталлы, именно здесь следует искать причину столь пристального интереса Турции к хаджу. Все происходит так, будто последователи Кемаля Ататюрка
[63] негласно поощряют своих граждан, устраивая для них лучшие отели и лучшие условия для хаджа, укрепляя тем самым ощущение своего присутствия в стране. И действительно, больше всего паломников приезжает в Саудовскую Аравию с родины Ататюрка.
Исламская республика Хомейни, настроенная более радикально, публично отказывает правителям Аравии в праве располагать святыми городами по своему усмотрению. Она утверждает на все лады, используя весомые аргументы, что оба Харама и их окрестности принадлежат всей умме, а не одному государству. Иран потребовал выработать своего рода соглашение, согласно которому святыми местами управляет в том числе и тот, кто регулирует отношения между Италией и Ватиканом. Смысл соглашения в том, чтобы Мекка и Медина находились под защитой международного правового режима, способного сохранить традиционный облик этих городов. Требование Хомейни не было удовлетворено и нашло только слабый отклик в газетах интегристов. Когда же его все-таки удовлетворили, охранять было уже нечего, кроме бетонных коробок.
С террасы Харам напоминает по форме грушу, а галерея, закрывающая проход от Марва к Сафа, — воротничок. Эта конфигурация не может быть непроизвольной. Видимо, весь комплекс Заповедной мечети был перестроен без какого-либо эстетического плана, с явным намерением сделать Каабу центром постройки. Расположение минаретов или дверей — просто случайность истории. Какой архитектор осмелится озвучить очевидное: ансамбль Мекки разрознен, расположение зданий и построек абсурдно, ее украшения делают ее похожей на неуклюжий «Гранд-отель», снабженный современными удобствами.
Показательно, что арабские и мусульманские страны, ООН и ЮНЕСКО продолжают, без всякой на то разумной причины, осаждать Израиль, чтобы он не сросся еще плотнее с тканью Иерусалима и не мечтал о «двух зеницах» дома ислама — о Мекке и Медине. «Мусульмане могут посещать Святую землю, но не имеют права увидеть ее по-настоящему», — вздыхает Аталла.
Пружины этой амбивалентности мусульман по отношению к Святым местам одновременно просты и неуловимы. Обвинение Израиля кажется не столько результатом духовного невежества, сколько политической тактикой (напомним, что восстановление египетскими архитекторами мечетей Иерусалима в конце пятидесятых годов порядочно испортило третью святыню ислама, но при этом не вызвало сильной волны возмущения). Безразличие к изменениям, претерпеваемым колыбелью и могилой Мухаммеда, объясняется темпераментом мусульман, одновременно бесчувственным к материальной стороне вещей и заботящихся об их сути. Они предпочитают не витрину, услаждающую взор, а глубину, не фасад, а внутренности здания, не поверхность, а рельеф.
Понятие «историческое здание» неуместно для ислама. Камень навсегда останется камнем. Гранит, мрамор, известняк, кирпич — какая разница? Так всегда рассуждают последователи Пророка. Так, Харам всегда будет расширяться и обрастать, как ракушками, нелепыми украшениями. Речь не идет о сохранении архитектурного памятника. Исключение только Черный камень, на котором покоится космос, должен остаться на своем месте.
Со времен Мухаммеда Кааба отлично вписывается в общий облик города. Островки домов отделяют ее от площади. По улицам можно попасть к паперти. Вокруг священного куба, ориентируясь на четыре его угла, знатные семьи курайшитов собирались вместе. Алтарь города, дом в то же время — его экономические легкие, объединяющие банкиров, торговцев, менял и им подобных.
Чтобы расширить пространство вокруг Каабы, халиф Абу Бакр купил дома, прилегавшие к Хараму, и затем снес их. Его преемник Омар в свою очередь воздвиг стену вокруг Харама. Третий халиф Осман поступил так же, как Абу Бакр и его братья в Боге, уклоняющиеся от мысли продать свое святое временное пристанище; они должны были освободить Святую землю. Но в это время Харам был полностью переделан, и, как говорит Ибн Джубайр, «ему вернули прежний вид». Реставратор так ревностно относился к своему произведению, что запретил использование строительных материалов — гравия, камня и песка, взятых из «мирских» окрестностей. Дверь в Каабу сделали на уровне земли, чтобы облегчить попадание внутрь. Плита Исмаила слилась с кубическим зданием, и двор святилища расширился. Поскольку Омейяды снова одержали верх, они разрушили Каабу, итак уже достаточно пострадавшую от сирийских войск, чтобы перестроить ее, отделить лестницу, поднять ее к основной двери. Все, что касалось метаморфоз Заповедной мечети, было связано либо с природными катаклизмами, либо с катаклизмами политическими.
