Долго стоять в районе сосредоточения танкам 10-го мехкорпуса не пришлось. Как только 10-й МК оказался в «зоне досягаемости» командования 23-й армии, так все Уставы, все Наставления, вся предвоенная теория о массированном использовании танков в составе крупных механизированных соединений, все уроки немецкого «блицкрига» на Западе, многократно изученные на штабных учениях, — все было немедленно отвергнуто и забыто.
Десять бронеавтомобилей БА-10 «для охраны штаба армии», пять танков «для действий совместно с 115-й стрелковой дивизией», танковый батальон в составе 24 машин «в распоряжение командира 43-й стрелковой дивизии», танковая рота в составе 10 машин «в распоряжение командира 19-го стрелкового корпуса», танковый батальон в составе 2 рот (20 танков БТ) «для усиления 123-й стрелковой дивизии», пять танковых взводов трехмашинного состава от каждой дивизии «для противотанковой обороны в полосе стрелковых корпусов», зенитная батарея 24-й танковой дивизии «для прикрытия штаба 23-й армии»…
Странная работа была проведена в полосе 123-й стрелковой дивизии силами понтонно-мостового батальона 24-й танковой дивизии. 123-я сд находилась на левом фланге 23-й армии (см. карту № 13). В полосе обороны этой дивизии протекает небольшая лесная речка Тервайоки. Невеликая это преграда на пути противника, который (как предполагали в штабе 23-й армии) будет наступать, да еще и с танками, с направления Хамина — Выборг, но военные саперы знают много способов, которыми можно усилить естественную речную преграду. Параграф 409 Полевого устава ПУ-39 дает такие указания: «Оборонительные свойства речного рубежа могут быть усилены, помимо искусственного поднятия уровня воды (заболачивание), системой искусственных заграждений (увеличение крутости берегов, постановка мин и проволочных заграждений в воде и т.д.)». Однако саперы 24-й танковой дивизии занялись не увеличением «крутости берегов», а постройкой моста через Тервайоки [312]. Зачем? Об этом в известных автору документах ничего не сказано.
Как бы то ни было, но к концу июня 1941 г. части и соединения 10-го мехкорпуса развернулись в указанных им районах, привели боевую технику в порядок после многодневного марша; командный состав провел подробную рекогносцировку местности. Теперь предстояло действовать.
В ночь с 1 на 2 июля произошло несколько разнонаправленных событий и было отдано несколько разных боевых приказов, связать которые в единую картину достаточно сложно.
В «Журнале боевых действий» 21-й танковой дивизии [318] читаем: «…в 24.00 1.07.41 на КП штадива (командный пункт штаба дивизии) прибыл командир 10-го МК генерал-майор тов. Лазарев и поставил задачу: выделить из состава дивизии РО (разведывательный отряд) в составе танковой роты, мотострелковой роты, взвода огнеметных танков. Задача РО — перейти границу в районе ЭНСО и далее действуя в направлении ЭНСО–ИМАТРА провести боевую разведку в районе ЯКОЛА (поселок на дороге между Энсо и Иматра. — М.С.), ИМАТРА, ст. ТАИНИОКОСКИ и установить силы, состав и группировку противника.
В 1.40 2.7. поставлена задача и получен боевой приказ начальнику РО, командиру 21-го РБ (разведбат 21-й танковой дивизии) капитану т. Жидкову… Задача по приказу дивизии: в 6.00 2.7. перейти границу в районе ЭНСО и провести боевую разведку в районе ЯКОЛА, ИМАТРА, ст. ТАИНИОКОСКИ и установить силы, состав и группировку противника. Путем захвата контрольных пленных установить нумерацию частей противника, по овладении ст. ИМАТРА — станцию взорвать и огнеметными танками зажечь лес. В случае успешного действия и захвата рубежей: ЯКОЛА, ИМАТРА, ст. ТАИНИОКОСКИ — удерживать их до подхода нашей пехоты (подчеркнуто мной. — М.С.)»
Разведка боем проводится с одной-единственной целью — для подготовки к последующему наступлению. В данном случае эта военная аксиома дополнительно подтверждена приказом удерживать захваченные рубежи «до подхода нашей пехоты». Очень важно подчеркнуть, что решение о проведении разведки боем в направлении Иматра вовсе не было проявлением частной инициативы командования 21-й танковой дивизии. Задача была поставлена командиром корпуса, лично прибывшим на КП дивизии в полночь. Более того, и командир 10-го МК действовал не по своей инициативе. В ЖБД 23-й армии в описании событий 2 июля 1941 г обнаруживается такая запись: «Боевая разведка, организованная по личному приказанию командарма (подчеркнуто мной. — М.С.) в направлении Иматра в составе танковой группы 10-го МК и двух батальонов мотострелкового полка, во второй половине дня перешла границу» [317].
Заметное несовпадение состава разведывательной группы (в одном документе «мотострелковая рота» и «два батальона» — в другом) немедленно находит свое объяснение в следующем фрагменте из ЖБД 21-й танковой дивизии: «…Согласно указаний командира 10-го МК [полученных] от командарма-23, в состав РО должна быть включена пехота 115-й СД силою до батальона (подчеркнуто мной. — М.С.). Артиллерии 115-й СД [приказано] поддержать действия РО 4-мя дивизионами. Вся работа по организации этих вопросов затянулась до 10.00 2.7, а батальон пехоты 115-й СД так и не был включен в состав РО. В 10.302.7. РО прошел госграницу по шоссе из ЭНСО в направлении ИМАТРА своим старым составом при поддержке артиллерии 115-й СД…» [318].
Запланированное (хотя и не реализованное на практике) включение в состав разведывательного отряда стрелкового батальона 115-й сд, а также запланированное и реализованное участие артиллерии 115-й сд является еще одним подтверждением того, что разведка боем в направлении Иматра была организована, по меньшей мере, на уровне командования 23-й армии: 115-я стрелковая дивизия входила в состав 19-го СК и командиру 10-го МК (тем более — командиру 21-й тд) никак не подчинялась.
В те самые часы, когда на советской стороне границы начали подготовку к разведке боем, на участке 2-й финской пехотной дивизии, в полосе от ст. Париккала до Ристалахти (см. карту № 13), началась аналогичная операция. Общее наступление финской «Карельской армии» на Онежско-Ладожском перешейке началось только 10 июля 1941 г. Но за несколько дней до начала полномасштабных боевых действий финское командование решило, видимо, провести разведку боем в направлении Лахденпохья. В дальнейшем именно там, на стыке 23-й и 7-й советских армий, финны несколько раз пытались выйти к берегу Ладожского озера, перерезать железнодорожную ветку Хиитола–Лахденпохья–Сортавала и разорвать линии снабжения 7-й армии. Таким образом, направление разведки боем, предпринятой финнами в первых числах июля, было вполне целесообразным.
В известных автору источниках не обнаружилось, к сожалению, данных о том, какими именно силами эта разведка боем была проведена. Строго говоря, боевые действия 1–7 июля в районе Эско–Мерия–Ристалахти вообще не упоминаются ни в одной обзорной работе по истории 2-й советско-финской войны. Все авторы (как советские, так и западные) дружно и не сговариваясь начинают описание событий войны с 10 июля 1941 г. Скорее всего, разведка боем была проведена лишь частью сил 2-й пехотной дивизии. В документах же штабов Красной Армии встречаются самые разные оценки численности противника: «1.7.41 противник силою до 2 пехотных бригад (6-я и 7-я) перешел в наступление, направляя главный удар на Мерия на участке 461-го сп (правофланговый полк 142-й сд). К исходу дня занял Эско… В течение дня 2.7. противник силами не менее 4 пехотных полков (что примерно соответствует двум бригадам. — М.С.) продолжил наступление. К исходу дня овладел Мерия. Атаки противника на Ристалахти успеха не имели…» [319]. Это запись в ЖБД 23-й Армии. В боевом приказе штаба 24-й тд № 5 от 5.50 2 июля читаем: «Противник силою до двух пехотных дивизий в течение дня и ночи 1.07 потеснил наши передовые части на фронте Ристалахти–Порикалла…» [320].
