21 июля 1941 г. в штаб 7-й армии, расположенный у поселка Пряжа, прибыл сам Главнокомандующий Северо-Западным стратегическим направлением, член Политбюро ЦК ВКП(б), один из пяти членов Государственного Комитета Обороны, маршал К. Ворошилов (по странному совпадению, именно в этот день в штаб командующего группой армий «Север» фельдмаршала Лееба прибыл Гитлер). В штабе 7-й армии 21 июля было принято несколько важных решений. Во-первых, Ворошилов приказал штабу армии немедленно вернуться в Суоярви. Во-вторых, были сформированы две относительно крупные оперативные группы: Петрозаводская ОГ (9-й и 24-й полки НКВД, 10-й запасной сп) и Южная ОГ (3-я бригада морской пехоты, 452-й мсп и 7-й мцп). В этот же день, 21 июля 1941 г., на затерянной в глухих лесах станции пересеклись пути «первого маршала» и 1-й танковой дивизии 1-го мехкорпуса.
Внимательный читатель, возможно, еще помнит, что 17 июня эта дивизия получила приказ загрузиться в железнодорожные эшелоны и прибыть на заполярную станцию Алакуртти. 1 июля 1941 г. в районе г. Салла перешел в наступление 36-й корпус вермахта (169-я пд и моторизованная бригада СС «Норд»). В течение недели ожесточенных боев танкисты генерала Баранова, несмотря на явно «противотанковую» местность, успешно контратаковали противника и неоднократно обращали эсэсовскую бригаду в паническое бегство. «Рано утром 4 июля штаб 36 АК стал свидетелем удивительного события: вся дивизия СС стремительно неслась на мотоциклах в сторону Рованиеми, а за ней по пятам гнались русские танки. Несколько часов штаб корпуса, включая начальника штаба, останавливал эсэсовцев и отправлял их обратно на позиции… некоторые промчались без остановки 80 км до Кемиярви, где заставили местного коменданта взорвать мост через р. Кеми, чтобы сдержать русские танки, которые вот-вот будут здесь…» [65]. Примечательно, что в архивных фондах 1-й танковой дивизии нет никаких упоминаний о преследовании противника на территории Финляндии, что, на наш взгляд, лишь подтверждает факт того, что встреча с танковой дивизией Баранова произвела на эсэсовцев неизгладимое впечатление, под воздействием которого они и промчались без оглядки 80 км…
Гораздо более значим другой, и на этот раз документально подтвержденный, факт: 1-я танковая воевала не только успешно, но и «малой кровью». Потери дивизии в боях у г. Салла были относительно невелики, а уж в сравнении с обычными для трагического лета 1941 года потерями сотен других дивизий Красной Армии — и вовсе мизерными. Всего с 30 июня по 7 июля дивизия потеряла 28 человек убитыми, 30 — пропавшими без вести, 58 — ранеными. Безвозвратно потеряно 33 — танка БТ-7, 2 — БА-10 и 1 — БА-20 [355]. В отдельном автомобильном батальоне дивизии (236 автомобилей и 2 мотоцикла) «не имеется ни одной поломки и вынужденной остановки». Потери личного состава — 3 бойца ранено [356]. Гаубичный артиллерийский полк дивизии потерял с 22 июня по 1 августа всего 8 человек (1 убит, 7 ранено). Трактора (тягачи) полка в количестве 36 единиц прошли в среднем по 279 км каждый, «потерь матчасти и автотранспорта полк не имеет» [357]. Вообще же, удивительная история 1-й танковой дивизии может служить наглядной иллюстрацией парадоксального правила: «Смелого пуля боится, смелою штык не берет». Именно в 1-м танковом батальоне 1-ю танкового полка 1-й танковой дивизии сражался экипаж легендарного танка КВ № 864 под командованием старшего лейтенанта З. Колобанова. 19 августа 1941 г. в бою на шоссе Луга–Гатчина этот экипаж вел бой с 40 немецкими танками. «КВ» получил 156 прямых попаданий вражеских снарядов, но остался при этом невредим. Немцы, как принято считать, потеряли тогда 22 танка. Последняя цифра, скорее всего, многократно завышена, но сам факт успешного боя экипажа Колобанова сомнению не подлежит.
В 6 часов утра 15 июля 1941 г, после нескольких категоричных приказов Ставки, части 1-й тд начали погрузку в эшелоны на ст. Алакуртти — дивизия, как и все прочие танковые соединения Северного фронта, перебрасывалась на Лужский рубеж обороны Ленинграда. Правда, не вся дивизия. Командующий 14-й армией генерал-лейтенант В.А. Фролов. вопреки всем приказам Ставки, «заначил» мотострелковый полк дивизии и 3-й батальон 1-го танкового полка. 17 июля, ровно через месяц после того, как «мирным летним днем» 1-я танковая была поднята по боевой тревоге, эшелоны отошли от станции Алакуртти. 21 июля Ворошилов своей властью остановил эшелоны дивизии и приказал выгрузить 2-й танковый полк. На Лужский рубеж в конце концов прибыла неполнокомплектная, закаленная в боях, прекрасно подготовленная танковая дивизия, а, по сути дела, два танковых батальона 1-го танкового полка, имевшие на вооружении порядка 80 танков…
2-й танковый полк (в Петрозаводск он прибыл, имея на своем вооружении КВ — 4; Т-28 — 13; БТ-7 — 29; БТ-5 — 57; Т-26 — 32. Всего 135 танков и 19 бронемашин БА-10 и БА-20) тут же разорвали на две части: два танковых батальона передали в Петрозаводскую ОГ и один батальон — в Южную ОГ. Понять логику такого «оперативного искусства» трудно. И дело даже не в ставшем уже дурной традицией первых недель и месяцев войны расчленении мощных «стальных ядер» на малосильные «дробинки». К несчастью, маршал Ворошилов так и не понял, что дивизия легких танков с противопульным бронированием и малокалиберными пушками — это не волшебная «палочка-выручалочка», а инструмент. Инструмент, пригодный для выполнения вполне определенной работы. Той самой, которую в войнах прошлого столетия выполняла казачья конная лава: гнать и рубить бегущих, захватывать штабы и склады, жечь обозы в тылу парализованного страхом врага. А на местности с такими названиями, как Сямозеро, Машозеро, Ведлозеро, Крошнозеро, среди дремучих лесов, болот и озер Карелии, танковый полк мог лишь героически погибнуть. Что и произошло в реальности.
23–27 июля 1941 г. в лесах у Ведлозера разгорелось ожесточенное и едва ли не единственное в своем роде тесное сражение танков с пехотой. На этот раз мужественные танкисты дивизии Баранова встретились с не менее стойким и мужественным противником. Введенная в бой 1-я финская пехотная дивизия полковника Паалу имела боевой опыт «зимней войны» (в том числе — и опыт борьбы с советскими танками), но при этом — несравненно лучшее, чем в дни «зимней войны», вооружение. Легкие малокалиберные пушки финской армии как нельзя лучше подходили для действий из лесных засад (французская 25-мм противотанковая «Марианна» весила всего 310 кг, 37-мм «Бофорс» — 375 кг). Судя по донесениям командования Петрозаводской ОГ, моторизованные «чекисты» отходили после первых же выстрелов, и финская пехота успешно расстреливала вязнущие в болотах танки. Впрочем, пушек у финнов, видимо, не хватало, поэтому в ход пошли и бутылки с бензином и толовые шашки. Через несколько дней наступление Петрозаводской ОГ окончательно захлебнулось. Потери танкового полка составили 67 танков БТ и 279 человек личного состава [366].
Немецкая 163-я пехотная дивизия оказалась мало пригодной к боям в лесисто-болотистой местности и задачу захвата Суоярви самостоятельно выполнить не смогла. Маннергейм вынужден был перебросить на левый фланг «Карельской армии» егерские бригады и направить основные силы 6-го АК для охватывающего удара во фланг и тыл группировки советских войск у Суоярви. После того как финны перерезали линию железной дороги у южного берега Сямозера, советские войска вынуждены были отойти от Суоярви на восток. После завершения этой операции Маннергейм счел за благо снова зачислить немецкую дивизию в свой резерв и отвести ее из зоны боев.
