Кроме вышеперечисленных мощных автомобильных радиоустановок, на вооружении Красной Армии были десятки тысяч переносных радиостанций батальонного и даже ротного звена (РБ, РБК, РБС, РБМ) мощностью в 1–3 Вт и радиусом действия в 10–15 км. Таких радиостанций по состоянию на 1 января 1941 г. числилось 35 617 единиц.
Более 100 радиостанций тактического звена на одну дивизию. Разумеется, этого очень-очень мало. В большой статье с красноречивым названием «Истоки поражения в Белоруссии» автор с горестным воздыханием сообщает читателям, что войска Западного ОВО были обеспечены «полковыми радиостанциями — на 41 %, батальонными — на 58 %, ротными — на 70 %» (56) И он совершенно прав — штатной укомплектованности не было. По штатному расписанию стрелковой дивизии Красной Армии образца апреля 1941 г. в одном гаубичном артполку должно было быть 37 радиостанций (на 36 гаубиц), в артиллерийском полку — 25 радиостанций (на 24 орудия), 3 радиостанции в стрелковом полку и по 5 радиостанций в каждом из трёх батальонов полка.
Вопреки размноженным в многомиллионных тиражах слухам, рация стояла и на бронепоезде, и на танках.
Ещё в 1933 году была запущена в серийное производство специальная танковая радиостанция 71-ТК-1. Эта коротковолновая приёмо-передающая симплексная радиостанция обеспечивала дальность связи телефоном на ходу до 15 км, телефоном на стоянках — до 30 км, в телеграфном режиме — до 50 км. Этими радиостанциями оснащались и бронемашины БА-10/20. Как минимум рация стояла на танке командира взвода (т. е. на каждом третьем танке). Фактически к началу войны 35–40 % танков были оборудованы приёмо-передающими радиостанциями. Например, в далеко не самой лучшей по укомплектованности (163 танка, т. е. половина от штатной численности, причём ни одного танка Т-34 или KB) 19-й танковой дивизии к 10 июня 1941 г. числилось:
— 2 мощные радиостанции PCБ;
— 4 полковые радиостанции 5-AK,
— 16 батальонных РБ;
— 85 танковых 71-ТК-1.
Вот такая она была — Красная Армия образца июня 1941 года. Стоит ли удивляться тому, что ни Жуков, ни Тимошенко, ни Шапошников, ни Мерецков, ни весь «руководящий состав генерального штаба» не ожидали «сокрушительных рассекающих ударов противника»? Они настойчиво и целеустремлённо готовились нанести их сами. На 25 июня 1941 г. было назначено очередное заседание главного Военного совета РККА, на котором наконец-то должен был быть утверждён самый окончательный вариант Полевого устава ПУ-39. Задачи, поставленные перед Красной Армией, были сформулированы в этом документе с предельной ясностью:
«…Если враг навяжет нам войну, Рабоче-Крестьянская Красная Армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападавших армий. Войну мы будем вести наступательно, с самой решительной целью полного разгрома противника на его же территории. Боевые действия Красной Армии будут вестись на уничтожение. Основной целью Красной Армии будет достижение решительной победы и полное сокрушение врага…
…Весь личный состав Рабоче-Крестьянской Красной Армии должен быть воспитан в духе непримиримой ненависти к врагу и непреклонной воли к его уничтожению. Пока враг не сложил оружия и не сдался, он будет беспощадно уничтожаться…
…Всякий бой — наступательный и оборонительный — имеет целью нанесение поражения врагу. Но только решительное наступление на главном направлении, завершаемое окружением и неотступным преследованием, приводит к полному уничтожению сил и средств врага. Наступательный бой есть основной вид действий РККА…
…В любых условиях и во всех случаях мощные удары Красной Армии должны вести к полному уничтожению врага и быстрому достижению решительной победы малой кровью…
…Наступление является основным видом боя, обеспечивающим уничтожение противника и достижение полной победы… Наступление является выражением превосходства над противником».
Глава 3
«БРОНЯ КРЕПКА, И ТАНКИ НАШИ БЫСТРЫ…»
Просто заявить о том, что «Красная Армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападавших армий», мало. Надо было создать соответствующие этой задаче инструменты. Главной ударной силой сухопутных армий середины XX века были танковые войска. Ни одна страна в мире не приложила такие огромные усилия — и не достигла таких огромных успехов — в деле создания этой ударной составляющей вооружённых сил, как Советский Союз. Ни одна страна в Европе не имела таких преград и трудностей в деле создания бронетанковых войск, какие имела Германия, которой — повторим это ещё раз — по условиям Версальского мирного договора было вовсе запрещено производить танки или закупать их за рубежом. В результате, в то время (начало 30-х годов), когда в Советском Союзе началось серийное производство танков и были созданы первые в мире крупные бронетанковые соединения, немецкий рейхсвер проводил полевые учения с картонными макетами несуществующих танков. После прихода Гитлера к власти и отказа (сначала фактического, а потом — и формального) Германии от выполнения ограничений Версальского договора началось проектирование первых немецких учебно-боевых бронированных машин. Вот как описывает историю их разработки главный идеолог и создатель танковых войск Германии Г. Гудериан:
«…Мы считали необходимым создать пока такие танки, которые могли бы быть использованы для учебных целей…
Такие танки, получившие обозначение Pz-I, могли быть изготовлены к 1934 году и использованы в качестве учебных машин до того времени, пока не будут готовы боевые танки…
Никто, конечно, не думал в 1932 г., что с этими небольшими учебными танками нам придётся вступить в бой…» Впрочем, были у Pz-I и вполне ощутимые достоинства. Всё тот же Гудериан пишет в своих мемуарах:«Школьники, которые прежде протыкали наши макеты своими карандашами, чтобы заглянуть внутрь, были поражены новыми бронемашинами…» (16)
Пока любознательные (и, к счастью, не знающие, что их ждёт в недалёком будущем) немецкие мальчишки ковыряли пятнистые картонные коробки бутафорских «танков», число настоящих танков, состоящих на вооружении Красной Армии, достигло 3 460 единиц. Если же к числу настоящих (т. е. имеющих пушечное или огнемётное вооружение) танков добавить ещё и лёгкие пулемётные танкетки (типа немецкой Pz-I), то советский танковый парк составит 7 574 машины. Так мало их было 1 января 1934 г. Три года спустя, 1 января 1937 г., «мирный созидательный труд советского народа» увеличил количество танков в Красной Армии ещё на 10 тыс. единиц, до 17 280. (1, стр. 601) Огромное (не идущее ни в какое сравнение с численностью танков во всех странах мира, вместе взятых) количество бронетанковой техники позволило перейти к созданию танковых (механизированных) частей и соединений. В 1930 году была сформирована 1-я отдельная мехбригада. В 1932 году эту мехбригаду развернули в мехкорпус. На 1 января 1933 г. Красная Армия имела в своём составе 2 механизированных корпуса, 5 механизированных бригад, 14 отдельных танковых и механизированных полков, 15 отдельных танковых батальонов, 69 механизированных и танкетных дивизионов. (38) Отдельные батальоны и дивизионы были, разумеется, лишь первыми, робкими шагами на пути создания танковых войск. Генеральная линия шла по пути создания крупных, оперативно-самостоятельных соединений. Уже в 1932 году было принято Наставление «Вождение в бой самостоятельных механизированных соединений», а к концу 1935 года в РККА было уже 4 мехкорпуса и 18 танковых бригад. В следующем, 1936 году число танковых бригад выросло до тридцати. (1, стр. 604)
