II. ПРИКАЗЫВАЮ:
а) Широко разъяснить всему командному, начальствующему, красноармейскому составу обстановку и условия выхода армии из окружения. Широко разъяснить всем бойцам и командирам, что части армии за весь период боевых действий под напором врага отступали только при неожиданном нападении 22 июня сего года. Ни в одном из последующих боёв, которые вели части армии с превосходящими силами врага, последний не добился успеха. Мы отходили в силу создавшейся общей обстановки».
Вот так вот. Не беспорядочное отступление в темпе форсированного марша (по 25 км в день), не потеря боевой техники и массовое дезертирство (чем ещё можно объяснить потерю «60 % личного состава отходивших войск» на 5-й день отступления и почти полное отсутствие личного состава на 13-й день этого странного «отхода»?) создали на фронте в Прибалтике вполне определённую «обстановку», а сама собой создавшаяся «общая обстановка» объявлена первопричиной всех бед. При всём при этом понять логику генерала Морозова можно — война ещё только начиналась, и он хотел подбодрить немногих оставшихся в строю бойцов. Приказ № 2 — это, по сути дела, документ военной пропаганды, каковая по определению не имеет права быть правдивой. И с этой точки зрения становится уместной даже совершенно фарсовая фраза про противника, который с «осторожностью и опаской» крался за бегущей в силу «создавшейся обстановки» Красной Армией.
Генерала Морозова понять можно. Гораздо труднее понять маршала Г. К. Жукова, когда он в совершенно мирной обстановке, через десятки лет после завершения войны, размышляя в своих воспоминаниях о причинах «временных неудач», решил пожаловаться на противника:
«Ни нарком обороны, ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников и К. А. Мерецков, ни руководящий состав Генерального штаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях с целью нанесения сокрушительных рассекающих ударов». (15, стр. 282)
Обратите внимание на то, как построена фраза. Маршал Жуков прекрасно понимает всю абсурдность и лживость этих слов и поэтому немедленно записывает к себе в соавторы давно ушедших в лучший мир маршалов Тимошенко, Шапошникова, Мерецкова, а под конец — и весь «руководящий состав Генерального штаба» чохом (т. е. Ватутина, Василевского и других). Что же так удивило Великого Маршала Победы? Вы не ожидали, что противник создаст мощные ударные группировки на выгодных для него (а не для вас) стратегических направлениях? Вы не рассчитывали, что противник постарается нанести «сокрушительные рассекающие удары»? А чего ж тогда вы ждали? Ласкового похлопывания по попе? Того, что немцы соберут по роте выздоравливающих от каждого армейского госпиталя и пошлют их реденькой цепочкой прямиком в болота Полесья? И откуда же взялись такие благостные ожидания?
Главная аксиома оперативного искусства — концентрация сил. Это знает каждый выпускник школы ротных старшин. Каждый солдат-новобранец убеждается в этом на собственном опыте, на первом же выходе в поле (в лес). Крохотный комарик весом менее одного грамма сокрушительным рассекающим ударом пробивает толстенную шкуру человека. Почему ему это удаётся? Потому, что ничтожная комариная сила сконцентрирована на микроскопическом участке острия комариного жала. К лету 1941 года каждому военному специалисту было известно, что командование вермахта вполне осознаёт и мастерски реализует на практике основной принцип концентрации. Был уже к тому времени опыт войны в Польше, была блестяще проведённая операция на севере Франции. Последний пример можно считать особенно ярким.
На уровне стратегии немцы проявили свою приверженность идее концентрации всех сил для решения главной задачи тем, что из имеющихся у них 156 дивизий для войны с Францией и её союзниками было выделено 136 (87 %). На огромных пространствах Дании, Польши, Чехословакии, Австрии и собственно Германии оставалось всего 13 дивизий (ещё 7 дивизий вели боевые действия в Норвегии). Концентрация всех сил люфтваффе на одном-единственном направлении была и вовсе доведена до уровня азартной игры в «русскую рулетку». Из округов ПВО Кёнигсберга, Бреслау, Дрездена, Нюрнберга, Вены были сняты все истребители до одного. В зоне ПВО Берлина был оставлен штаб 3-й истребительной эскадры и одна из её истребительных групп (II/JG-3). Всего 49 самолётов, из них по состоянию на 10 мая 1940 г. только 39 исправных (24).
На оперативном уровне принцип концентрации сил был реализован с той же неуклонной решимостью. Общая протяжённость западной границы рейха составляла 650 км (от Базеля на юге до голландского Арнема на севере). На второстепенных направлениях обшей протяжённостью в 300 км было оставлено всего 17 дивизий, зато в полосе наступления (на границе с Голландией, Бельгией и Люксембургом) уже в первом эшелоне (не считая резервов верховного командования) в первые же дни было введено в бой 77 дивизий, в том числе все танковые и все моторизованные. На направлении главного удара, на фронте в 130 км от Льежа до Седана, было сосредоточено 7 танковых дивизий из 10 и 5 моторизованных дивизий из 5. Мало этого — 15 мая на участок прорыва был переброшен ещё один танковый корпус (2 танковые дивизии) из Бельгии. Сокрушительный удар проломил оборону французской и британской армий. Через две недели, 24 мая 1940 г., немецкие танки вышли к Ла-Маншу.
Об этом тогда писали все газеты мира (включая «Правду» и «Известия»). В массовых газетах (не говоря уже про специализированные военные издания) публиковались карты со стрелочками. Ладно, предположим, что читать газеты начальнику Генерального штаба Красной Армии было некогда. Так ведь и не надо — для сбора информации у него и у наркома обороны Тимошенко были другие структуры, другие источники. В частности, вплоть до самого начала войны в Москве находились военные атташе двух сторон: победившей Германии и побеждённой Франции. Было с кем обсудить ход и исход кампании на Западе…
Но — может быть, мы не о том спорим? Может быть, Жукова несказанно удивил не сам факт создания противным противником ударных группировок для нанесения «сокрушительных рассекающих ударов», а то, что в состав этих группировок была включена «такая масса бронетанковых и моторизованных войск»? И на этот вопрос мы можем сегодня ответить совершенно однозначно. Действительно, «такой массы» ни Жуков, ни Тимошенко, ни сам Сталин не ожидали.
В начале 90-х годов были опубликованы некоторые документы советского стратегического военного планирования, позволяющие дать вполне конкретный ответ на вопрос о том — какие именно силы противника, с участием какой «массы бронетанковых и моторизованных войск» ожидало встретить в первых боях высшее военно-политическое руководство Советского Союза. Единственный вопрос, на который у меня нет точного ответа, — как это ведомство товарища. Гареева допустило публикацию таких материалов? Впрочем, и здесь нет большой загадки. Мемуары Жукова были опубликованы сотнями тысяч экземпляров, процитированы в десятках миллионов газетных и журнальных публикаций, пересказаны сотням миллионов кино и телезрителей так называемых «документальных» фильмов. Цитируемые ниже документы были опубликованы в известной крайне узкому кругу специалистов «малиновке» (двухтомный сборник «Россия — XX век. Документы. 1941 год», получивший такое название за цвет обложки), давно уже превратившейся в библиографическую редкость. Так что Гареев и гареевцы ничем особенно и не рисковали…
