Отчаявшись уговорить Музыченко, генерал-полковник Кирпонос утром 24 июня 1941 г. приказал передать наиболее подготовленную 8-ю танковую дивизию 4-го мехкорпуса в распоряжение командира 15-го МК генерала Карпезо (в просторечье это называется «не мытьем, так катаньем»). Через два дня и одну ночь, поздним вечером 25 июня, «генерал Карпезо обратился с просьбой отложить начало наступления, пока не подойдет 8-я танковая дивизия... Командир корпуса спрашивал, когда подойдет восьмая танковая; он возлагал на нее большие надежды. Его пришлось разочаровать: 8-я танковая дивизия, как нам сообщил генерал Музыченко, только что начала выдвигаться из района западнее Львова. В лучшем случае она могла подойти через сутки...» [110]
Баграмян никак не комментирует ни то, что выдвижение 8-й тд началось с таким огромным опозданием, ни то, что на марш в 110 км из Жолкева (Нестерова) в Броды танковой дивизии требовались «в лучшем случае сутки».
Фактически, как следует из отчета о боевых действиях 15-го МК, «8-я танковая дивизия к исходу 26.6.41 г. сосредоточилась в районе Буек» ('городок на берегу Западного Буга, как раз на полпути из Нестерова в Броды) [8].
Наконец, 28 июня 8-я тд совместно с 15-м МК атаковала-таки противника в районе местечка Лопатин (у перекрестка дорог на Радехов и Берестечко). Как сказано в отчете о боевых действиях 15-го МК, «благодаря активным действиям 8-й танковой дивизии левый фланг корпуса был обеспечен с запада и 10-я и 37-я танковые дивизии смогли отойти на рубеж р. Радоставка...».
Это — не опечатка. Результатом «активных действий» танковой дивизии в наступлении считается то, что две другие танковые дивизии смогли с ее помощью благополучно отойти, преследуемые пехотой противника. Хотя и это достижение отнюдь не бесспорно. Так, в отчете о боевых действиях 10-й тд читаем нечто прямо противоположное:
«...пути отхода дивизии были отрезаны танками и пехотой противника, так как 8-я танковая дивизия (сосед слева), имевшая задачу прикрыть с запада действия дивизии, не смогла продвинуться через сильно укрепленный противотанковый район...»
Шестой день войны — а у немцев в глубине советской территории уже и противотанковый район готов, да еще и «сильно укрепленный» при этом?
Этим боем и ограничилось участие 4-го МК в танковом сражении на Западной Украине.
Из немногих доступных документов явствует, что основные силы 4-МК, после нескольких вялых и безрезультатных попыток отбросить немецкую пехоту назад к границе, начали отходить на восток. Так, оперативная сводка штаба Ю-3. ф. от 27 июня дословно гласит:
«...4-й мехкорпус, совершив ночной марш из района Судовая Вишня, с 6 часов начал сосредоточение в район леса севернее Оброшин (отход на 40 км к пригородам Львова. — М.С.) ... перед фронтом корпуса 26.6.41 г. действовали части противника численностью до батальона (батальон пехоты против танкового корпуса. — М.С). В районе Мостиска противник не обнаружен. Корпус боя не принял...» [8]
В дальнейшем темп отхода непрерывно нарастал: 29 июня 4-й МК оставил Львов, 3 июля корпус был уже в Збараже (135 км на восток от Львова), утро 9 июля застало 4-й МК в районе городка Иванополь (180 км от Збаража). Наконец, 12 июля остатки 4-го МК прошли по киевским мостам через Днепр и сосредоточились в районе Прилуки (120 км к востоку от Днепра, 650 км от границы).
Официальная версия советской исторической науки гласит: «4-й МК успешно прикрыл отход войск 6-й армии». Уж куда успешнее — мехкорпус, «прикрывая отход пехоты», обогнал ее на 200 км в пространстве и на два месяца во времени.
За все это Власову ничего не было. То есть потом его, конечно, повесили — но совсем за другое. А летом 1941 г. он даже пошел на повышение и стал командующим 37-й армией.
Что же касается генерала Музыченко, то его и вовсе признали невиновным. Прямой саботаж приказов вышестоящего командования, позорный разгром двух мощнейших мехкорпусов (4-го и 15-го), полный развал управления (даже очень снисходительный к чужим ошибкам Баграмян пишет, что «по боевым донесениям, которые мы получали от него, было видно, что командование 6-й армии даже приближенно не представляет себе действительного положения своих соединений»), наконец, окружение и пленение 6-й армии под Уманью — все это было прощено и забыто.
После возвращения в мае 1945 г. из немецкого плена Музыченко был восстановлен в кадрах, в звании и даже... награжден тремя орденами (орден Ленина и орден Красного Знамени в 1946 г., и еще один орден Красного Знамени в 1957 г.)!
Когда сравниваешь это с трагической судьбой поголовно расстрелянного командования Западного фронта (раненного в бою командира 14-го мехкорпуса С.И. Оборина забрали на расправу прямо из госпиталя), то приходится признать, что товарищ Сталин был воистину великим человеком. Понять логику его казней и милостей дано не каждому...
Никакого участия в танковом сражении в «треугольнике» Радехов — Броды — Дубно не смог принять и 16-й мехкорпус. Первые четыре дня войны этот мехкорпус (как и вся 12-я армия в целом) практически бездействовал на венгерской границе. Затем 16-й МК передали в состав войск бездействующего Южного фронта. Дело в том, что командующий Южным фронтом Тюленев «обнаружил» в Румынии целых 6 несуществующих танковых и моторизованных дивизий противника и срочно затребовал подкреплений. Тюленев был большой человек: генерал армии по званию (во всей Красной Армии было только пять человек в таком звании) и бывший командующий столичным военным округом. Ему поверили и отправили 16-й МК с пассивного на еще более пассивный участок фронта войны.
Затем, когда катастрофа в Белоруссии стала свершившимся фактом, 4 июля 1941 г. Ставка приказала срочно перебросить 16-й МК по железной дороге на Западный фронт, в район Мозыря.
Но покинуть южный ТВД 16-му мехкорпусу было не суждено. Уже во время начатой передислокации, 8 июля мехкорпус был выгружен из эшелонов и брошен в бой в районе Бердичева, где немецкие танки прорвали линию укрепрайонов на старой границе. Несколько дней, вплоть до 15 июля, в районе Бердичев — Казатин полыхало ожесточенное сражение, в ходе которого части 16-го МК понесли большие потери и корпус фактически перестал существовать как танковое соединение. Остатки 16-го МК и его мужественный командир, комдив А.Д. Соколов, погибли в «уманском котле»...
Полным разгромом закончились боевые действия 22-го мехкорпуса на Владимир-Волынском направлении. Судя по всему, роковую роль сыграла гибель в первые дни войны командира корпуса генерал-майора СМ. Кондрусева (из мемуаров маршала Москаленко следует, что это трагическое событие произошло в первый день войны и почти на его глазах, а генерал Владимирский в своей монографии пишет, что Кондрусев погиб вечером 24 июня и при совсем других обстоятельствах).
Дальнейшие события с трудом поддаются логическому описанию. После гибели Кондрусева в командование 22-м мехкорпусом вступил генерал-майор Тамручи. Однако многократно упомянутое нами «Описание боевых действий 41-й танковой дивизии Юго-Западного фронта за период с 22 по 29 июня 1941 г.» [ЦАМО СССР, ф. 229, оп. 157, д. 712, л. 443—444] подписано временно исполняющим обязанности командира 22-го МК полковым комиссаром Липодаевым и врио начальника штаба (какого штаба — не указано) старшим лейтенантом Корецким.
