Полной неудачей закончились и попытки оставшейся в распоряжении Рябышева части 8-го МК (7-я моторизованная дивизия, танковый и мотострелковый полки 12-й ТД) прорваться к группе Попеля в Дубно.
Несмотря на наличие мощного танкового тарана (Рябышев пишет, что в составе его группы войск, кроме двух сотен легких танков, было 46 KB и 49 Т-34), пробить оборону частей 57-й и 75-й немецких пехотных дивизий не удалось. Описание этих двух трагических дней — 27 и 28 июня — в мемуарах Рябышева грешит большими неточностями. Так, он пишет, что немцы потеряли за два дня 150 танков — цифра явно фантастическая, если учесть, что единственная действовавшая в этом районе 16-я танковая дивизия вермахта начала войну, имея на своем вооружении всего 146 танков, да и ее главные силы были скованы боями у Дубно. Тем не менее не вызывает никаких сомнений тот факт, что за разгром 8-го МК немцам пришлось заплатить огромными (по их масштабам огромными) потерями. Так, например, 28 июня группа немецких танков прорвалась на КП танковой дивизии Мишанина. В завязавшемся бою десять наших танков (6 KB и 4 Т-34), как пишет Рябышев, «сумела уничтожить все 40 прорвавшихся вражеских машин. Сами потерь не имели благодаря тому, что танковые пушки фашистов не пробивали лобовую броню наших тяжелых и средних танков» [113].
Но и стальная броня не могла восполнить отсутствие элементарного порядка.
«Контуженный, едва говоривший Мишанин не в состоянии был командовать. Но он наотрез отказался ехать в госпиталь и не вылезал из танка. Полковник Нестеров (заместитель командира 12-й тд. — М.С) суетился, кричал, отдавал приказания, потом отменял их... Дивизия по существу осталась без командира» — так описывает ситуацию Попель, и, судя по тому, как развивались события дальше, эта жесткая оценка очень близка к реальности.
Вечером 28 июня немецкая мотопехота с танками вышла в тыл 8-го МК, отрезав путь отхода по шоссе на Броды. Снова началась паника. Погиб генерал Мишанин, в пешем строю поднимавший бойцов в атаку. Катастрофу смогли предотвратить решительные действия командира корпуса. Рябышев лично возглавил группу танков, которая пробила «ворота» в еще очень неплотном вражеском кольце и удерживала дорогу на Броды до тех пор, пока по ней не прошли все уцелевшие подразделения 7-й мд и 12-й тд. Отход превратился в беспорядочное бегство, причем новый командир 12-й танковой дивизии полковник Нестеров сумел даже обогнать своих подчиненных. Утром 29 июня он и его замполит Вилков, как пишет Баграмян, «примчались на КП фронта в Тернополь», где и доложили Кирпоносу о разгроме корпуса. В тот же день, 29 июня штаб фронта снова отдал приказ об отводе 15-го и 8-го мехкорпусов в тыл, за рубеж обороны 37-го стрелкового корпуса, но на этот раз приказ всего лишь «узаконил» фактически уже начавшийся обвал.
Об обстановке тех дней очень красноречиво свидетельствует короткая фраза в докладе о боевых действиях 15-го МК: «...шоссе восточнее Золочев все забито горящими автомашинами бесчисленных колонн...»
Впрочем, Рябышев утверждает, что к 1 июля 8-й МК отошел к Тернополю, имея в своем составе «более 19 тысяч бойцов и командиров, 207 танков, в том числе 43 KB и 31 Т-34».
Сила, как видим, была еще немалая. «Действуя против наступающей 1-й танковой группы противника, — пишет в своих воспоминаниях генерал Рябышев, — 8-й мехкорпус мог продолжать еще несколько дней сковывать его, нанося потери и замедляя продвижение в глубину нашей территории. В этом случае оставшиеся в строю танки и артиллерия корпуса были бы использованы до конца с максимальной отдачей в бою» [113].
Но стихия отступления уже охватила и войска, и штаб Ю-3. ф. 30 июня штаб фронта перешел в Проскуров (Хмельницкий), 3 июля — в Житомир (250 км восточнее Брод), 6 июля — в Бровары (это уже ЗА Днепром). До Владивостока было еще много места, но дальнейшие «передислокации» штаба Юго-Западного фронта прервал угрожающий рык из Москвы [112, с. 199]: «Получены достоверные сведения, что вы все, от командующего Юго-Западным фронтом до членов Военного совета, настроены панически и намерены произвести отвод войск на левый (т.е. восточный. — М.С.) берег Днепра. Предупреждаю вас, что если вы сделаете хоть один шаг в сторону отвода войск на левый берег Днепра, не будете до последней возможности защищать укрепрайоны на правом берегу Днепра, то вас всех постигнет жестокая кара как трусов и дезертиров.
Председатель ГКО И. Сталин».
В ответ на эту телеграмму 12 июля в Москву полетела другая телеграмма:
«..противнику удалось прорваться на Житомир и Киев потому, что мы не имели резервов (??? — М.С). Несмотря на это, мы не дали противнику ворваться с налета в Киев... Заверяем Вас, товарищ Сталин, что поставленная Вами задача будет выполнена.
Хрущев, Кирпонос».
Последний бой
Едва ли случайным совпадением является то, что окружившие со всех сторон Дубно немецкие дивизии начали наступление только в полдень 30 июня — уже после того, как части 15-го и 8-го мехкорпусов откатились от Брод к Тернополю. Как свора собак на затравленного медведя, на группу Попеля ринулись три пехотные (111, 44, 75-я), 16-я танковая и 16-я моторизованная дивизии вермахта. Двухдневную паузу, подаренную им нерасторопностью советского командования, немцы использовали сполна — подтянули крупные силы артиллерии, накопили большие запасы снарядов.
Наступление началось после мощной двухчасовой артподготовки. «Передовые наши позиции исчезли в дыму и пыли. Облака закрыли солнце... Исчезла граница между полем и лесом, исчезла дорога, исчез горизонт...» [105] Отвечать было почти нечем — в артиллерийском полку 34-й тд оставались считаные снаряды. Но «медведь» был еще очень силен. Тяжелые танки KB, расстреляв весь боекомплект, таранили немецкие танки, втаптывали в украинский чернозем вражеские пушки. В ходе боя удалось захватить несколько немецких гаубичных батарей с большим запасом снарядов, которые тут же обрушились на голову врага. К исходу дня бой затих. Немцы практически ни на километр не продвинулись к Дубно, понесли большие потери, потеряли командира своей 44-й пд (он попал в плен и погиб при бомбежке от осколка немецкой же бомбы). Но и положение группы Попеля стало критическим: кончалось горючее и боеприпасы, разбиты все радиостанции, медсанбаты переполнены ранеными.
Поздним вечером 30 июня после долгих раздумий командиры приняли следующее решение: тылы, безмашинные танкисты (у которых и винтовок-то не было), медсанбат под прикрытием одного танкового полка пробивают ночью кольцо окружения у ст. Верба и уходят на юг, к Тернополю. Эту группу возглавил полковник Плешаков, командир 27-го мотострелкового полка, «старый вояка», как пишет про него Попель, «получивший орден Красного Знамени под Перекопом, а орден Ленина — на Карельском перешейке». В каждый из шестидесяти танков этой группы положили по нескольку снарядов — главная надежда была на эффект внезапности, на стремительный натиск и танковый таран. Этот расчет оправдался. Самонадеянные до безрассудства немцы спали. Отряд Плешакова практически без боя ушел на юг. Примерно через неделю на шоссе Тернополь — Хмельницкий он догнал отступающие на восток части 8-го МК.
