— 65 755 раненых и больных;
— 165 452 убитых и пропавших без вести.
С помощью буквы «и» составители сборника ловко спрятали дезертиров в общем числе безвозвратных потерь, но, принимая во внимание очень стабильное для всех вооруженных конфликтов XX века соотношение раненых и убитых как 3:1, можно предположить, что порядка 140 тысяч человек (десять дивизий!) подались в бега или сдались в плен. И это только на одном фронте и только за две первые недели войны.
Те, кого нашли и тем или иным способом вернули в строй, составляли лишь часть (как будет показано далее — малую часть) от общего числа «дезертиров». Кавычки поставлены не случайно. Обстановка, сложившаяся в Красной Армии летом 1941 г., была такова, что использование общепринятых терминов для ее описания становится крайне затруднительно.
«Типовая схема» разгрома и исчезновения воинской части Красной Армии (как это видно из множества воспоминаний, книг, документов) была следующей.
Пункт первый. Раздается истошный вопль: «Окружили!» Летом 1941 года это незатейливое слово творило чудеса. Писатель-фронтовик В. Астафьев вспоминает:
«...но одно-единственное, редкое, почти не употребляемое в мирной жизни, роковое слово правило несметными табунами людей, бегущих, бредущих, ползущих куда-то безо всяких приказов и правил...»
Пункт второй. Потеря командира. Причины могли быть самые разные: погиб, ранен, уехал выяснить обстановку в вышестоящий штаб, застрелился, просто сбежал.
Пункт третий. Кто-то из «бывалых», взявший на себя командование обезглавленной воинской частью, принимает решение — прорываться на восток «мелкими группами». Все. Это — конец. Через несколько дней (или часов) бывший батальон (полк, дивизия) рассыпается в пыль и прах.
Пункт четвертый. Огромное количество одиноких «странников», побродив без толку, без смысла и без еды по полям и лесам, выходит в деревни, к людям. А в деревне — немцы. Дальше вариантов уже совсем мало: сердобольная вдовушка, лагерь для военнопленных, служба в «полицаях». Вот и все.
Каким словом вправе мы назвать этих людей? Дезертиры, изменники Родины, пропавшие без вести, сдавшиеся в плен, захваченные в плен? Не знаю, решайте сами, уважаемый читатель. Но одну «подсказку» необходимо сделать: если приказ «разойтись и мелкими группами выходить из окружения» существовал, если он когда-то кем-то был написан чернильным карандашом на клочке оберточной бумаги, то о «дезертирстве» не может быть и речи. Приказы в армии положено выполнять. Вот только кто же сегодня сможет найти этот клочок бумаги?
Отнюдь не претендуя на то, чтобы подменять «компетентные органы» и давать персональные оценки, постараемся хотя бы ориентировочно оценить масштаб самого явления.
Открываем все тот же статсборник. Всего за время войны за дезертирство было осуждено 376 тысяч военнослужащих [35, с. 140]. Еще 940 тысяч человек было «призвано вторично» [35, с. 338]. Этим странным термином обозначены те бойцы и командиры Красной Армии, которые по разным причинам «потеряли» свою воинскую часть и остались на оккупированной немцами территории, а в 1943—44 гг. были повторно поставлены под ружье. Причем среди них обнаружились не только колхозные мужики в солдатских обмотках, но и два генерала: начальник артиллерии 24-й армии Мошенин и командир 189-й сд Чичканов [ВИЖ, 1992, № 12]. При этом не следует забывать и о том, что исходное число «потерявшихся» было значительно больше — далеко не каждый смог пережить эти два-три года нищеты, голода, обстрелов, расстрелов, облав и бомбежек...
На странице 140 сборника «Гриф секретности снят» суммарное число всех категорий выбывшего личного состава: убитые, умершие, пропавшие без вести, пленные, осужденные и отправленные в ГУЛАГ (а не в штрафбат, который является частью армии), демобилизованные по ранению и болезни и «прочие» — не сходится с указанным на предыдущей странице общим числом «убывших по различным причинам из Вооруженных Сил» на 2 343000 человек. Сами авторы сборника прямо объясняют такую нестыковку «значительным числом неразысканных дезертиров».
Кроме того, к числу дезертиров следует отнести и огромное число лиц, уклонившихся от мобилизации в первые дни и недели войны. До самого последнего времени сама подобная формулировка воспринималась бы как злостная клевета. И только в 1992 г. сотрудники Генерального штаба — авторы сборника «1941 год — уроки и выводы» — впервые назвали такие потрясающие цифры:
«Всего на временно захваченной противником территории было оставлено 5 631 600 человек из мобилизационных ресурсов Советского Союза... в Прибалтийском ОВО эти потери составили 810 844, в ЗапОВО - 889 112, в КО-ВО — 1 625 174 и в Одесском ВО — 813 412 человек...» [3, с. 114]
Разумеется, далеко не каждый из этих 5,6 млн случаев неявки военнообязанных на призывной пункт следует рассматривать как преднамеренное уклонение от призыва. Сплошь и рядом сам военкомат исчезал раньше, чем к нему успевали прибыть призывники. Но и преувеличивать значение быстрого продвижения вермахта, и уж тем более — объявлять это главной причиной многомиллионных потерь призывного контингента не стоит.
География с арифметикой в этом вопросе предельно простая.
Западный Особый ВО занимал территорию всей Белоруссии и Смоленской области РСФСР.
Немцы заняли большую часть этой территории только к концу июля 1941 г.
Киевский ОВО — это вся Правобережная Украина и часть левобережья в пределах Киевской области.
А немцы появились за Днепром только в сентябре.
Одесский ВО — это не только Одесская область, но и Николаевская, Херсонская, Днепропетровская, Запорожская области Украины, Молдавия и Крым. Оккупация этих огромных пространств Причерноморья и Приазовья была завершена только поздней осенью 1941 года, но и этого времени оказалось мало для сбора призывников, на который по всем планам отводились считаные дни. Так, в Ворошиловградской области к 16 октября 1941 г. на Артемовский призывной пункт явились только 10% мобилизованных, на Климовский — 18%. По Харьковскому военному округу по состоянию на 23 октября 1941 г. прибыло всего 43% общего количества призванных. Нередкими в то время были случаи бегства мобилизованных во время транспортировки их в части действующей армии. По сообщениям военкоматов Харьковской и Сталинской областей, в конце октября 1941 г. процент дезертиров из числа новобранцев составлял по Чугуевскому райвоенкомату — около 30%, Сталинскому — 35%, Изюмскому — 45%...
Столько и еще раз столько
Война не бывает без потерь, без убитых, без раненых. И без пленных. Никому еще не удавалось так организовать боевые действия, чтобы ни один солдат, ни одно подразделение не оказались в беспомощном состоянии, в окружении, без оружия и боеприпасов.
Вот и в вермахте, несмотря на всю немецкую организованность и любовь к порядку, за первые три года Второй мировой войны (до 1 сентября 1942 г.) общее число без вести пропавших и пленных достиго 69 тысяч человек. В среднем — по две тысячи человек каждый месяц. Это — по немецким, вероятно заниженным, учетным данным.
